Князья веры. Кн. 1. Патриарх всея Руси

Потом Иова проводили в алтарь. Он разоблачился. Под звуки песнопения к патриарху подошёл царь Фёдор, надел ему на грудь драгоценный крест с животворящим древом, бархатную зелёную мантию с источниками, нанизанными жемчугом, и белый клобук со знаменем креста. Осмотрев патриарха и оставшись доволен, царь подал ему жезл святого Петра-митрополита. На глазах у Фёдора от умиления и восторга стояли слёзы. Иов тоже прослезился от волнения.

— Да будешь ты отныне именоваться главою епископов, отцом отцов, патриархом всех земель северных по милости Божьей и по воле царской, — сказал торжественно Фёдор.

Иов благословил царя, трижды осенил его крестом, и они посидели рядом в присутствии Иеремии и митрополитов. Встали, вместе вышли на амвон. Иов стал благословлять народ. А хор пел восхваление царю и двум первосвятителям, Константинопольскому и Московскому.

Под песнопение Иов и Иеремия, а следом за ними царь Фёдор и вся царская свита, бояре, всё духовенство вышли из собора.

Возле паперти отроки в белых одеждах держали осляти. Они помогли Иову сесть на него, и царь Фёдор взял за повод осляти и повёл его впереди тысячелюдной толпы. Царь довёл осляти до Фроловых ворот, передал повод Годунову. Процессия вышла из Кремля и потекла вдоль кремлёвских стен, вдоль реки Неглинки, Москвы-реки.

Казалось, со всей России сошлись к Кремлю юродивые, калики, слепые, немые, безрукие, безногие, из тех, что ещё опричники Малюты Скуратова-Бельского лишили радости жизни. Все они ждали благословения, все жаждали узреть, заговорить, услышать, крепко встать на ноги, получить отпущение грехов, избавиться от бесплодия и дурных болезней. Все просили Иова о ниспослании чуда. Все ждали чудес!

Иов был щедр. Искренне веря в Божественное Провидение, он желал своему народу, чтобы жил в мире, чтобы дни проходили в трудах, чтобы млад почитал старшего, а отец пёкся о своих чадах, чтобы тати и злые силы, пожарища и моровые поветрия не опустошали городов и весей российских.

И народ верил, что всё так и будет. Вера была искренней. Её питало само время. Уже какой год ничто не нарушало мирной и безмятежной трудовой жизни россиян.

Процессия обогнула Кремль, вернулась к Фроловым воротам, потекла через них к соборам и дворцам. И многие — все бояре именитые, высшее духовенство, думные дьяки, воеводы — шли к царскому дворцу на званый праздничный пир. А по кремлёвским, по московским площадям, волею Бориса Годунова, богатые торговые люди расставляли бочки и чаны с пивом и брагою, ендовы с водкою. И всем московитам и гостям было дано выпить во славу патриарха, которого обрела русская православная церковь. И сам Борис не поскупился на угощение. Возами везли из его подвалов бочки с вином и пивом. 26 января 1589 года первопрестольная гуляла до полуночи.

* * *

Отшумел праздник. Наступили будни. В эти дни Иов часто встречался с Иеремией. Ему нужна была помощь человека, умудрённого в делах высшей церкви. Для Иова всё было внове: и создание Патриаршего приказа, равного чуть не Государеву приказу, и подготовка Уставной грамоты, и многое другое неведомое. Два старца взялись за дело рьяно. Им помогал услужитеь Иова молодой дьякон Николай, расположенный к скорому письму.

За проведённые в общении долгие месяцы, Иов и Иеремия хорошо понимали друг друга без переводчиков. И греческий, и русский языки у них были в обиходе. Оба они теперь искали путь утверждения достоинства и прав Русского Священноначалия.

Вместе они написали Уставную грамоту. Их размышления в эти часы единодушно свелись к тому, что священный Рим утратил свою былую силу и славу, если вовсе не пал от ереси Аполлинариевой. И теперь ему уже не возродиться в православии. Иеремия снова посетовал на печальную судьбу Константинополя.

— Его поглотили безбожные племена агарянские, — горько повторял Иеремия. — И где быть третьему Риму как не в столице истинного православия — Москве, — искренне заключил он.

Иов здесь возразил Иеремии:

— Место Москвы ноне после Антиохии и Иерусалима, святейший. Рано нам возноситься гордыней.

— Послушай и ты, брат мой, возражение, — начал Иеремия. — Вместо пастыря западной Римской церкви, омрачённой духом суемудрия, первый вселенский святитель есть патриарх Константинопольский, второй патриарх есть Александрийский, а третьим быть — Московскому и всея Руси.

— Святейший владыко, я смущён. Можно ли допустить, чтобы Антиохийский и Иерусалимский были за нами? Будет ли сие справедливо, святейший?

— Должно, — ответил Иеремия. — И тогда в России молятся о Греческом патриархе, а в Греции о вашем, чтобы впредь до окончания века и в грядущем вы своего патриарха избирали и посвящали в Москве. И чтобы отличался он от прочих пастырей. Выход его должен быть всегда с лампадою, с пением хора и звоном колоколов. Для облачения иметь ему амвон о трёх степенях. В будни ему носить клобук с серафимами и крестами обнизными, мантии объяриненные и всякие иные с полосами. Ходить в пути с крестом и жезлом, ездить на шести конях. Всё сие должно быть записано в Уставной грамоте.

И записывал дьякон Николай.