Князья веры. Кн. 1. Патриарх всея Руси

— Царь-батюшка, к кому идти твоему рабу грешному? — спросил Шуйский. — Борис Фёдорович и слышать меня не желает.

— Иди к патриарху и святителям церкви. Там и вершите суд, — устало ответил Фёдор и отвернулся.

Борзая, которая смотрела на царя, теперь повернулась к Шуйскому и зарычала.

Низко кланяясь и царю и борзой, Шуйский покинул царёву спальню и дворец.

От царского дворца до патриарших палат — рукой подать. Но Шуйский шёл к ним, казалось, вечность. Зачем его туда послали? Разве Иов не знает, что произошло в Угличе? Он знает больше, чем Шуйский и вся его комиссия. Поразмыслив, хитроумный князь Василий понял, чего ждут от него в Москве. Здесь никому нет дела до князей Нагих, и потому каждое слово в их пользу вызовет возражение, непонимание, породит недоверие к нему. И только теперь Шуйский до конца осмыслил отведённую ему роль и содрогнулся. Он почувствовал, как патриаршие плевицы опутывают его, делают соучастником хитро задуманного деяния в пользу... «Нет, нет, лучше об этом не думать», — решил князь Василий.

Вот и палаты — просторный, недавно возведённый патриарший дворец. Василий поднялся по широкой лестнице на второй этаж. Иов ждал Василия в гостиной. Он был замкнут и строг. Скуп на слова. Благословив Шуйского, сказал:

— Говори, княже.

Василий тоже не был расположен к разговору, ответил коротко:

— Государь отправил меня к тебе и твоим святителям, чтобы Углич судили. — В руках Василий держал свиток, и было похоже, что он жжёт ему руки. — Оставлю тебе сию грамоту. Воля твоя, как с ней быть. — И Шуйский положил на стол свиток, в котором, Иов это знал, всё было написано в пользу государства Российского.

— Да воздаст тебе по заслугам Всевышний за сей тяжкий труд на благо отечества. — Иов осенил Шуйского крестом.

— Благодарствую, святейший владыко. — И, поклонившись патриарху, Василий добавил: — Да простишь меня, ежели я удалюсь. Вельми устал с дороги.

— Иди с Богом, сын мой, — ответил Иов.

Шуйский ушёл. Иов смотрел ему вслед, пока он не скрылся за дверью. И снова окунулся в мысли об Угличе. Иов отдавал себе отчёт, что там, на берегу Волги, содеялось то зло, которое на долгие годы лишит Россию милости Всевышнего и что громом прокатится по сопредельным державам. Но теперь, когда отрока-царевича нет в живых, ему, патриарху, надобно позаботиться о том, чтобы со всех амвонов соборов и церквей прозвучала правда о содеянном в Угличе, чтобы не взяла верх сочинённая угличская сказка. Ещё нужно было подумать о том, чтобы сохранить в державе спокойствие и не породить смуту. Но что сие удастся, он не мог заверить никого. Да и никому это не подвластно, считал Иов.

Он взял бумаги Шуйского и стал усердно читать всё изложенное в них. Описание следствия начиналось с опроса разных свидетелей. Побывали перед Шуйским городские чиновники и торговые люди, жильцы царицы, дети боярские и боярыня Волохова, кормилица Дмитрия Ирина, постельница Марии Нагой, слуги князей Нагих, Михайлы, Григория и Андрея, и сами они, царицыны ключники и стряпчие. Допрашивались духовные особы, а дольше всех архимандрит Феодорит.

Записано же по следствию было вот что: «Димитрий, в Среду, Мая 12, занемог падучею болезнию; в Пятницу ему стало лучше: он ходил с Царицею к Обедне и гулял на дворе; в Субботу, также после Обедни, вышел гулять на двор с мамкою, кормилицею, постельницею и с молодыми Жильцами; начал играть с ними ножом в тычку и в новом припадке чёрного недуга проткнул себе горло ножом, долго бился о землю и скончался, — читал патриарх. На глазах у него навернулись слёзы, но Иов их не замечал, читал дальше: — Имея сию болезнь и прежде, Димитрий однажды уязвил свою мать, а в другой раз объел руку дочери Андрея Нагого. Узнав о несчастии сына, Царица прибежала и начала бить мамку, говоря, что его зарезали Волохов, Качалов, Данило Битяговский, из коих ни одного тут не было...»

Иов отвлёкся от чтения свитка, стал сопоставлять с записанным то, что сам узнал в Угличе, что на кресте говорила кормилица. Будто бы она вместе с Волоховой видела убийц, которые её до полусмерти избили. Но как она могла видеть, ежели Мария Нагая, тоже целуя крест, говорила: « В субботу к вечеру мы с Митей вернулись из церкви, сели за трапезу. А после трапезы сию же минуту мамка боярыня Волохова позвала Митю гулять». — «Но ты же всегда ранее гуляла с ним?» — спросил тогда Иов. «Гуляла. Да не знаю, но в каком-то несчастном рассеянии я остановилась у стола. И тогда кормилица Ирина стала удерживать царевича. Но мамка Волохова силою вывела его из горницы в сени и повела к чёрному, а не красному крыльцу. Тут появился Осип Волохов... Господи, я ничего не помню! Ничего!» И Мария залилась слезами.

Далее Иов установил: когда якобы Осип ударил царевича ножом, то кормилица закричала диким голосом от ужаса и закрыла его своим телом. Но ведь кормилица была в это время в горнице, а с царевичем ушла лишь мамка Волохова. Иов пытался миг за мигом проследить ход событий, и многое из того, что он выведал у Нагих, было похоже не на правду, но скорее на ложь.