Князьки мира сего

— Да ты всё равно половину слов не разберёшь! «Драматический баритон», блин! Поройся в бардачке, там помимо стволов должны быть распечатки каничевских песен… Да уже приехали почти!

* * *

Каничев вышел из подъезда в сопровождении возбуждённого Вадика, который первый раз общался со своим кумиром лицом к лицу. В руках рок-музыкант держал гитарный футляр.

— Дичь, как я понимаю, крупная? — сдержанно спросил Костя, усаживаясь рядом с Алексеем и пожимая тому руку.

— Не то, чтобы очень крупная, но агрессивная, — ответил Иваненко, тоже протягивая руку православному рокеру. — Да ещё и не всякому видная.

— Бог даст, сдюжим, — сказал Каничев и ушёл в молитву.

Вадику хватило мозгов заткнуться и не врубать музыку.

На Бульварном даже в это время не стихало движение. Можно было задеть проезжающие автомобили, покалечить людей. Но выхода не было.

Они припарковались. Каничев достал из футляра «Протекту», разложил приклад. Пётр и Вадик достали своё оружие. Все перекрестились, вылезли из машины и направились вдоль по указанному скверу. Перевели оружие в боевое положение.

Людей в сквере, к счастью, не было. Никого не было.

— Повернул голову в нашу сторону, — шепнул Алексей, указывая на пустую лавку, освящённую оранжевыми фонарями с бульвара. — Встаёт…

Раздалась канонада выстрелов: огонь открыли все одновременно. И одновременно прекратили, увидев раненого материализовавшегося пришельца, ковыляющего к ограде сквера. Неужели он собирался в таком состоянии перебегать бульвар? Нет, расчёт его был прост: он думал, что в него не будут больше стрелять, боясь задеть проезжающие автомобили. Но автомобилей не было!

Ещё несколько выстрелов, и пришелец завалился на газон. Согласно инструкции, теперь ему следовало отрубить голову. Но оказалось, что вместо тесака Вадим вынул из-под сиденья и сунул за пояс монтировку. Бегать за клинком не было времени, и Вадик с каким-то немыслимым самурайским криком обрушил монтировку на череп истекающего фиолетовой кровью пришельца. Ещё раз, и ещё, и ещё.

Через полминуты от головы гуманоида осталась только кровавая лепёшка. Пётр с Лёшей запихнули тело в полиэтиленовый мешок, и все бросились к машине. Ликвидация прошла успешно. Бог дал.

* * *

— Спасибо вам, Константин Евгеньевич! — благодарил Каничева Вадик. — По гроб жизни обязан! Несомненно, это ваша пуля его сразила!

— Вам спасибо, что пригласили поучаствовать в столь занимательном мероприятии. — Каничев затянулся сигаретой. — Всё никак насовсем не брошу, — поморщился он, — вот опять летом на рыбалке задымил… Только я ружьё должен Охлобскому отдать…

— Всё понимаю! Больше не позволю себе рисковать вашей драгоценной жизнью!

— Ладно тебе, Вадюшь! Спишемся…

Каничев распрощался с Петром и Алексеем и направился к своему подъезду, откуда выглядывало бдительное око одного из секьюрити элитного дома.

— Рвём в штаб-квартиру! — Вадик прыгнул за руль. — А то весь багажник этой падалью провоняет!

* * *

Когда они ехали по трассе, с тёмного неба повалил густой мокрый снег. Самое время для такой погоды — уже наступило седьмое ноября. Вот как оно вышло: окропили коммунистический праздник гуманоидной кровью.

У ворот их встретил отец Иларион.

— Епитимья! — сказал он вылезающему из машины Вадиму.

Тот скукожился под его взглядом и стал сходен с грелкой, которую собирается порвать пресловутый Тузик.

— А вам — выговор! — повернулся священник к Алексею и Петру. Те выглядели не лучше Вадика. — В следующей операции не участвуете.

— А что делать с трупом? — жалобно спросил таксист.

— Не знаешь, что с трупами делают, раб Божий? Лопаты в сарае. Место для захоронения кошек и собак на задах, Алексей покажет.

— Может, его для начала осмотреть? Я видел у него какой-то браслет с кнопками на лапе.

— Браслет туда же, в могилу.

Хорошо бы было ещё разок удостовериться в смерти, но вытаскивать пришельца из мешка никто не захотел. Так и похоронили — в чёрном полиэтиленовом мешке.

Начало светать. Всё было в фиолетовой крови — и одежда, и салон, и багажник. Но Ольга уже растопила баньку и отправила их всех на отмывку.

* * *

— Как тебе из «Магнума» было стрелять? — спросил Вадик, хлеща Петра веником.

— Отдача сильная. Вон какая дурища! А ты-то из «Макарыча» раньше стрелял?

— Где? Забыл, в каких я войсках служил? В мотострелковых, старик, только винтовку, «Калаш» и гранатомёт в руки дают. Надо было нам полигончик в чащобе забацать. Это ж опасно как — пользоваться оружием, когда знаешь только в теории.

— Ещё забацаем. Неожиданно всё свалилось… Ты какой упор делал?

— В локоть, кажись. Фигово стрелять без приклада.

— А я запястье держу…

— Ребят, вас совесть не мучает? — спросил вдруг Лёша, сидевший в уголке парилки.

— Нет.

— Вроде нет.

— И меня не мучает. Значит, Божья воля была́ его застрелить. А вот Каничева мы, наверно, зря взяли. Отец Иларион сильно рассердился из-за него. Хотя, призна́юсь, я сам хотел на него посмотреть, поэтому не стал вас отговаривать. Читал с ним несколько интервью: хороший миссионер.

— Каничев — это сила! — оживился Вадим. — Помнишь, старик, ты тексты его песен хотел почитать.

— Обязательно почитаю, — сказал Пётр.

* * *