Книга 1. Гамбит Бубновой Дамы

И снова она поражалась выдержке своих друзей. Пусть она и знала их, как ей казалось, великолепно, но ведь были они для нее всего лишь люди, а она читала серьезные, не фантастические книги, где рассматривались проблемы гипотетических контактов. И всегда в них более или менее проводилась мысль о шоке невероятной силы, тотальном комплексе неполноценности, угрожающем человечеству при встрече с высшим разумом. И выходило, что либо Новиков с Левашовым необыкновенно шокоустойчивы, либо просто не считают ее носительницей означенного высшего разума. Какой вариант для нее лучше, она пока не решила.

Наконец Левашов встал.

– Ну, хватит. Спать мы тебя положим наверху, есть там светелочка, в самый раз для тебя. Можно бы и на сеновал, да вот сена там нет уже лет тридцать.

…Она уже задремала и не знала, сколько еще друзья сидели внизу без нее. Дверь скрипнула, и, открыв глаза, Ирина увидела, как вошел Новиков. Остановился у изголовья, постоял молча, словно не зная, что делать дальше.

– Ты что? – шепотом спросила она.

– Не спишь? Вот и я тоже.

Ирина села на постели, подвинулась к стене. Простыня соскользнула, открыв плечи и грудь. Она не стала ее поправлять.

Андрей присел рядом, провел рукой по ее щеке. Она вздрогнула от этой привычной ласки и вдруг возникшего влечения к нему.

– Оставайся у меня. Если не противно теперь…

– Ты что говоришь!.. Тебе ж со мной нормально было?

Она не ответила. У нее было совсем иначе, а у землян даже расовые и национальные различия имеют огромное значение.

Новиков снова погладил ее по щеке, шее, плечам. Неровно и шумно вздохнул:

– Олег там… неудобно…

Она отвернулась, подтянула простыню к подбородку.

– Все советуешься… У самого смелости не хватает? Или еще чего? Я тебе правду говорила – у тебя будет все. Любые возможности жить как хочешь. Деньги, книги, путешествия, почти вечная молодость, возможность влиять на судьбы людей и народов… Ты же всегда этого хотел, я помню. Так твои мечты – только жалкая тень того, что я тебе могу дать…

– Все-таки придется говорить сейчас. Я хотел утром. Слова, сказанные ночью, это, знаешь… – он махнул рукой. – Ну, слушай… Лично тебе я верю. Знаю тебя и в твоей честности не сомневаюсь. Но вот тем, кто тебя послал… Почему они не обратились к нам по-хорошему, в открытую? Значит, им есть для чего прятаться? Что это за мировые линии, куда они идут и как пересекаются – дело темное. Не для слабых умов. Может, их действительно надо разводить, сводить, менять историю и прочее? Допускаю, но согласиться не могу. У нас так не делается. Втемную – в преферанс играть можно. Со своим ходом и семью взятками на руках. А быть слепым агентом незнамо у кого, играть под суфлера, не читавши пьесы… Нет.

Она поразилась твердости его тона. Пыталась его убедить, концентрируя все свои способности, но все оказалось бесполезным.

– Пойми, Ира, пусть ты во все веришь и считаешь, что так и надо. В конце концов, это твоя работа. Но я вам помогать не могу. У Земли свой путь. И – наши принципы. Если даже мой отказ ничего не изменит, если ты найдешь себе более покладистых, доверчивых или просто взыскующих благ помощников, для меня важно, что я в этом не участвовал… Я не считаю себя вправе решать за человечество, если даже поверю, что ему от моих действий лучше. А кроме того, я думаю, твоя работа вообще бессмысленна. История, мне кажется, настолько упругая штука, что силой с ней ничего не сделаешь. Сколько уже примеров было, даже в наши времена. И в ту, и в другую сторону. Баварская республика, Венгрия в девятнадцатом году, фашистские эксперименты. Чили, Португалия, Китай, волюнтаризм всякий… И все возвращалось на круги своя. В русло главной исторической последовательности. Да ты же сама истмат учила. Это, может, сейчас у вас там иначе считают, да и то, если в архивах покопаться, что-то похожее найти можно. У вас какой там способ производства?

Она с недоумением поняла, что не знает, как ответить. И сказала совсем другое:

– Но, может быть, те примеры и есть итог воздействия в нужном направлении, а иначе…

– Все будет так, как должно быть, даже если будет иначе.

– Возьми другие примеры, – не хотела сдаваться Ирина. – Вот если бы князь Владимир силой ввел другую религию, не православие, как бы сейчас выглядела наша история?

С острой радостью он отметил эту ее оговорку: наша.

Но промолчал. Сказал другое:

– Хороший пример. Но и здесь можно возразить. Он и выбрал именно православие, потому что другая религия просто не накладывалась на национальную идею и национальный характер. Но это уже повод для другого разговора. Давай пока оставим тему полуоткрытой. Смотри, Ирок, я с тобой честен до предела. Будь на твоем месте кто другой, я бы считал своим долгом силой пресечь его деятельность. По законам военного времени.

– Вот даже как… Спасибо… Шел бы ты правда вниз, Новиков. А то боюсь, передумаешь…