Книга

Клим еще раз глубоко вздохнул и ползком протиснулся в горизонтальную щель. Она расширялась лишь метра через полтора, так что ему пришлось пережить несколько неприятных секунд. Наконец он почувствовал, что может встать на четвереньки… на колени… во весь рост. Клим немного постоял, привыкая к темноте и чудовищной вони. Наджед предупреждал его обо всем этом, но действительность превосходила все ожидания. Свет снаружи проникал сюда крайне скупо. Пещера казалась небольшой, метра три на четыре… хотя, возможно, в дальней стене имелся проход… или это просто складка? Клим сделал осторожный шаг. Нога сразу погрузилась в толстый слой мягкой пыли… по всем признакам, никто не ступал по этому полу в течение многих лет, если не веков… пещера нетронута, это очевидно.

Он так же осторожно отступил и пустился в обратный путь: на колени… на четвереньки… ползком… вот и ослепительный иудейский день, вот и пустыня, раскаленная добела, как наджедова сковородка, вот и сам Наджед, по-прежнему сидящий спиной, обиженно глядя в прямо противоположном направлении. Возвращаться сюда придется в одиночку. А в том, что возвращаться надо, Клим не испытывал ни малейших сомнений. За несколько лет безвылазного пребывания в районе Кумрана и Вади Мураббаат он повидал немало пещер. Все они без исключения несли в себе многочисленные следы недавнего пребывания человека, будь то варварская кирка бедуинов, поспешный заступ самодеятельных охотников за древностями, или деликатная, но основательная, все дочиста выметающая лопатка археологов. Только самый наивный мечтатель мог еще надеяться обнаружить здесь что-то не до конца докопанное, не растоптанное в мелкий прах, не до последней пылинки просеянное…

И вдруг — такая находка! Как эта пещера ухитрилась уцелеть? Неужели только благодаря бедуинскому табу? — Похоже на то… хотя и спрятана она так, что заметить ее можно, лишь подойдя вплотную, если, конечно, слово «подойдя» применимо к передвижению по отвесной сорокаметровой стене. Клим аккуратно спустился вниз, хлопнул по плечу надувшегося Наджеда.

— Эй! Не обижайся. Прав ты оказался, дружище. Ничего там нет, кроме дерьма. И проклятия тоже нет. Нам, румынам пустыни, никакие проклятия не страшны. Эй, Наджед! Ну что ты, в самом деле…

Они помирились не раньше, чем отошли на значительное расстояние от сатанинского клюва, за стаканчиком приторного бедуинского чая, в котором тает любая, даже самая серьезная ссора. И тем не менее Наджед еще долго не забывал о неприятном приключении. Уж больно зловещее место… попал туда нечаянно или по глупости — жди беды. Только ведь беда на то и беда, что не приходит, когда ее ждут. Дни сменялись неделями, ничего страшного не случалось — ни с ним, ни с его бесстрашным другом-румыном, и Наджед понемногу успокоился, забыл. Только ведь беда на то и беда, что приходит именно тогда, когда о ней забывают…

Клим вернулся в пещеру не сразу — его мучили сомнения. Да, самостоятельные раскопки были противозаконными, но это как раз волновало Клима меньше всего: ведь само его пребывание здесь, без визы и под чужим именем, мягко говоря, закону не соответствовало. Ну, будет еще одно нарушение — одним больше, одним меньше… подумаешь! Куда серьезнее выглядело попрание профессионального кодекса… хуже того — предательство друзей. Дело в том, что среди кумранских археологов Клим считался за своего: с ним делились, советовались, хвастались победами и жаловались на неудачи. Последние чаще всего заключались в том, что очередной перспективный раскоп оказывался безнадежно и варварски разграбленным неизвестными искателями сокровищ. Клим слушал, сокрушался, сочувственно цокал языком и вполне разделял всеобщую неприязнь к бессовестным грабителям древностей. И вот теперь грабителем становился он сам!

Бывали дни, когда Клима прямо-таки подмывало выложить свою козырную карту на пыльный стол в вагончике археологов. То-то все бы удивились и обрадовались! Еще бы! Конечно, пещера может оказаться пустышкой, но если там действительно что-то есть, то это «что-то» обязательно будет нетронутым, незагаженным, драгоценным, как кувшины с кумранскими свитками, как письма Бар-Кохбы, как золотая утварь Храма… такие открытия не совершаются каждый день! Почему он так в этом уверен? — Да разве из ряда вон выходящая скрытность пещеры не служит тому порукой? Уж если где прятать самые важные, самые ценные вещи, то непременно в ней! А бедуинское проклятие, дурная слава, накрепко прицепленная к этому месту? — Скорее всего, это просто дополнительная защита!

И все же Клим не торопился бежать со своей находкой к археологам. Причина этому могла показаться смешной, но отчего-то именно смешные причины чаще всего бывают решающими. Заключалась она в том, что Климу ужасно хотелось найти. Найти что? — Точно ответить на этот вопрос Клим затруднялся. Напрашивающийся ответ «найти себя» являлся очевидным только на первый взгляд: на самом деле, он тоже не имел продолжения, немедленно упираясь в тупик последуюшего «а что это значит — найти себя?»