Книга

Забежав в какой-то переулок, я отдышался и стал прикидывать, куда бы приладить веревку. Конечно, веревки у меня не было, но я не сомневался, что смогу соорудить что-нибудь подходящее из собственной рубахи. За этим занятием меня и застали… нет, не мальчишки с камнями, а братья-кумраниты. Они преследовали меня с самой площади, потеряли, а теперь все-таки нашли. Смерть снова посмеялась надо мной, снова оттолкнула — точь в точь, как жирный ромайский судья. Мне завязали голову платком, завернули в плащ и отвели к Йоханану. К моему удивлению, тот не стал ничего говорить, а сразу обнял и долго держал так, прижав к своей гладкой груди мое сопливое и кровоточащее лицо. И тут я заплакал, потому что это объятие было еще хуже любой ругани и горше любых обвинений.

— Йоханан, отпусти меня, — просил я. — Я хочу умереть. Я сам залезу на этот крест.

— Поздно, бар-Раббан, — отвечал он. — Все уже безнадежно испорчено. Но не вини себя. Ты сделал все, что мог.

Он должен был добавить: «Просто можешь ты не так много…» Впрочем, это продолжение звучало, даже не будучи озвученным. Ужасно, не правда ли? Но я… я успокоился. Да-да, успокоился, можете себе такое представить? Нет предела низости человеческой… Но, с другой стороны, если уж я в чем-то и был последовательным, так это в своей никчемности.

Мы вернулись в Кумран, к разбитому корыту, как полагали все. Вернее, все, кроме Шимона и Йоханана. Уже на обратной дороге Йоханан произнес следующую загадочную фразу:

— Если разобраться, то лучшего результата трудно было желать. Господь сам внес исправления в наш план.

Тогда я подумал, что он говорит это с единственной целью утешить меня, но последующие события показали другое. Наши вожди и в самом деле обратили поражение в победу — и в какую победу!

В конце концов, речь шла всего-навсего о сказке, которую нужно было подкрепить некоторыми реальными событиями. Понимаете: «некоторыми»! Новому культу требовалась доля правды, но при этом никто не определял — какая именно доля? Толпа забывчива. Забывчива настолько, что не верит даже самой себе. На горе Гулголет в канун того Песаха были установлены три креста — это факт, с которым соглашались все. Дальше следовали разногласия.

— На этих трех крестах оказались в итоге только двое распятых… — говорил кто-нибудь памятливый.

— Двое? Да нет же, их было трое! — уверенно отвечали кумраниты.

— Глупости! Третьего отпустили.

— Да нет же, отпустили четвертого!

— Как же так… вы уверены?

— Абсолютно! Мы сами видели, как распинали троих.

— Но я тоже был там и видел только двоих…

— Ты просто ушел раньше времени.

— Гм… возможно… но почему тогда третий крест наутро стоял пустым?

— Очень просто: легионеры сжалились над Ешу и подарили ему быструю смерть. А потом ученики похоронили Спасителя.

— Спасителя?

— Ну да, Машиаха! Помните его въезд в Ерушалаим?

— Гм… ну да… что-то такое определенно имело место… а скажите: где же тогда его могила?

— Его могила пуста. Он вознесся на небо к своему небесному отцу. Это ли не доказательство его божественности?

Таким или примерно таким образом Шимон и Йоханан излагали свою версию событий. Да, вы правы, это была наглая ложь, но залог ее успеха заключался именно в этой наглой простоте. К тому же, Шимону и Йоханану вовсе не требовалось, чтобы в эту сказку поверили жители Ерушалаима или еудеи вообще: как я уже говорил, новый культ адресовался остальным народам — всем, кроме еудеев. А остальные слышали только отдаленное эхо событий и могли поверить чему угодно. Уже через месяц посланники Шимона отправились в путь. Они несли новую «благую весть» в Тир и Дамесек, в Александрию и Рому, в Атуну и Эфесус…

А я… я вернулся к своим горшкам. Наша община сильно уменьшилась, но по-прежнему продолжала святой труд копирования свитков Книги. Шли месяцы, незаметно складываясь в года. Я вертел свой гончарный круг, а Шимон и Йоханан готовили и снаряжали все новых и новых посланников, пока не решили, что настала пора двинуться в дорогу и им самим. Сначала ушел Шимон, его путь лежал в Рому. Первые посланники уже успели организовать там группу в несколько сотен сторонников и ждали только его, чтобы развить этот несомненный успех. Затем настала очередь Йоханана. Перед тем, как уходить, он попросил меня изготовить особо надежный горшок.

— Пусть тебя не волнует его вес, бар-Раббан, а уж красота тем более, — сказал он. — Чем крепче, тем лучше, остальное не важно.

Не стану хвастать, но к тому времени я уже достиг кое-какого умения, и это «остальное не важно» меня даже несколько задело. Я изготовил превосходный горшок, очень крепкий, с плотно подогнанной крышкой. Да, он был тяжеловат, но меня ведь предупреждали, что вес не имеет значения. Через два дня Йоханан пришел в мастерскую с завернутым в полотно небольшим свитком. Это удивило меня: обычно я отдавал готовые горшки и никогда не видел их содержимого. Упаковкой и сокрытием занималась отдельная команда. Когда я сказал об этом Йоханану, он покачал головой: