Книга 2.0. Прошлое, настоящее и будущее электронных книг глазами создателя Kindle

Было бы сильным преувеличением сказать, что мы скоро будем полностью жить в цифровом мире, который живописали авторы киберпанка 1980-х годов, что мы распродадим всю мебель и останемся с голыми лампочками и бумажными кроватями, которые можно будет выбросить, когда в них отпадет необходимость, а заботиться будем только о наших виртуальных аватарах и их внешнем виде. Вряд ли мы будем жить таким образом, хотя кто знает… До сих пор непонятно, что это значит – жизнь в цифровой форме.

В последнее время я много читал о семи чудесах древности. Особенно меня заинтересовало, что некоторые из них все еще существуют. Я считал раньше, что сохранились только египетские пирамиды, но на самом деле остались руины почти всех остальных памятников. Есть следы кладки Александрийского маяка в Средиземном море – они остались с тех пор, как сам маяк был разрушен землетрясением. Сохранились фрагменты и отдельные скульптуры храма Артемиды Эфесской. Они находятся в Британском музее, после того как их откопали археологи. Остаются руины фундамента Галикарнасского мавзолея – можно поехать туда и побродить среди руин этого древнего чуда света. Говорят даже, что цоколь, на котором стоял Колосс Родосский, по-прежнему хранится в церкви, в полутора километрах от того залива, на котором некогда он был водружен. И кто знает – может быть, когда-нибудь найдут клинописную табличку с планом вавилонских висячих садов.

Хотя археологи, казалось бы, изучили Старый Свет вдоль и поперек, находки продолжаются. Последнее из семи чудес света – статуя Зевса Олимпийского – не сохранилось, зато недавно была обнаружена мастерская, где ее изготовили.

Я удивлен тем, что остатки чудес древности пережили тысячелетия, и это меня радует, потому что, если может сохраниться грубый камень, могут остаться и оцифрованные воспоминания о людях. Мы все поплывем через века в погребальной ладье фараона, будучи бессмертными в том смысле, о котором древние египтяне и мечтать не могли.

Может, в эти дни я просто нахожусь в элегическом расположении духа, но меня волнует вопрос, смогут ли люди создать цифровые версии себя самих. Могу ли я возвести себе цифровой памятник, электронный Галикарнасский мавзолей? Будет ли эта память просто сбивать с толку моих друзей и родных, или она будет жить, рассказывая о безумном желании бессмертия, таком же безумном, как пирамиды или 12-метровая статуя Зевса?

Сможет ли эта цифровая версия меня стать в будущем другом людей, доверенным лицом, тем, с кем можно поговорить? Сможет ли мое цифровое «я» учиться у себя или у других и перепрограммировать свое поведение так же, как это удается мне? Будет ли у таких цифровых личностей свое место встречи – какие-нибудь цифровые кладбища или вселенная Second Life[132], где они смогут вспоминать минувшие дни или обмениваться мнениями?

Не уверен. Но у меня есть такое же, как у создателей пирамид, безумное желание попытаться узнать, посмотреть, что произойдет, что получится в итоге. Цифровое «я», если ему удастся избежать вирусов, – это шаг к бессмертию. Это самая древняя мечта из всех, мечта Фауста жить так долго, чтобы знать и наблюдать все. Но в этом фаустовском договоре не будет дьявола – по крайней мере, мне об этом пока ничего не известно.

В истории Фауста дьявол даровал ему все знания мира при том условии, что его душа в один прекрасный день достанется дьяволу. Приобретение знаний было ограничено лишь смертью, что, конечно, объясняет желание Фауста перехитрить дьявола и жить вечно. К сожалению, в обеих версиях – и у Кристофера Марло, и у Иоганна Вольфганга Гёте – Фауст неизбежно умирает[133].

Это прежде всего история о морали, и смысл ее в том, что нельзя жить вечно. Мы не можем знать всего, и это прекрасно. Я знаю, что не буду жить вечно. Мои разум и тело столь же уязвимы, как и у вас, как и у всех людей. Ну и ладно. Ведь мое цифровое «я», разумеется, будет жить вечно, не так ли?

Это действительно последний цифровой рубеж – оцифровка воспоминаний и самого сознания. Может пройти сотня лет, прежде чем духовные наследники Джеффа Безоса и Стива Джобса придумают, как оцифровать человеческое сознание, и предложат его для продажи и скачивания. Представьте себе, как замечательно будет после этого скачать личность вашей покойной бабушки и поговорить с ней несколько часов. Или же вы предпочтете побеседовать с самим собой несколько лет назад? Или поспорить с кем-то из великих исторических личностей?

Допустим, я читаю классический научно-фантастический роман Филипа Дика «Сдвиг времени по-марсиански» и книга мне очень нравится. Если бы я смог скачать личность автора и поговорить с ним об этой книге, я был бы вне себя от радости. Сейчас я могу обсудить книгу только с другими читателями или оставить запись на странице в Facebook, которую открыли поклонники уже умершего писателя, но очевидно же, что это совсем не то же самое, что непосредственный диалог с автором.