Книга 2. Ранние рассказы

— Да, но знают ли об этом присяжные? Когда я дам показания, что принял три сильнодействующие печеночные пилюли, а он все равно не исчез, по-вашему, двенадцать человек скажут, что его не существует?

— Это шантаж.

— Несомненно. Даю вам неделю сроку. Или, иными словами, семь дней.

Грэм Дорн в отчаянии обратился к де Мейстеру:

— Ты с ним заодно! Я создал тебя человеком кристальной честности. Это, по-твоему, честно?

Де Мейстер пожал плечами.

— Мой дорогой мальчик. Все это — и вдобавок еще ваша жизнь, превращенная в кошмар.

Грэм поднялся.

— Куда вы?

— Домой, писать вам письмо. — Брови Дорна вызывающе сошлись на переносице. — И на этот раз я его отправлю, будьте уверены. Я не сдамся. Я буду сражаться до последнего человека. А ты, де Мейстер, только попробуй сунуться ко мне со своими привидениями, и я оторву тебе башку и залью кровью весь новый костюм Макданлопа.

Он решительно зашагал к выходу и исчез за дверью, а де Мейстер исчез просто так.

Макданлоп негромко хрюкнул, потом принял печеночную пилюлю, почечную пилюлю и столовую ложку сиропа от кашля — и все это единым духом.

Грэм Дорн сидел в гостиной у Джун; ногти на руках он давным-давно сгрыз и теперь подбирался к костяшкам пальцев.

Джун куда-то вышла, и Грэм был этому рад. Чудесная девушка, просто замечательная, прекрасная девушка. Но в данный момент ему было не до нее.

Сейчас его мысли занимали дурнопахнущие события последних шести дней.

«Слушай, Грэм, я тут вчера столкнулся в клубе с твоим корешем. Ну с этим, де Мейстером. Меня чуть удар не хватил. Я-то всегда считал, что он — выдумка вроде Шерлока Холмса и на самом деле не существует. Один-ноль в твою пользу. Не знал, что… Эй, куда ты?»

«Эй, Дорн, слышал, ваш босс де Мейстер вернулся? Что, скоро можно ждать новых книг? Повезло вам, что есть откуда черпать готовые сюжеты… Э-э… Ладно, до свидания».

«Грэм, дорогой, куда вы запропастились вчера вечером? Вечеринка у Энн забуксовала — вернее, забуксовала бы, если бы не Реджи де Мейстер. Он спрашивал о вас — думаю, ему было неуютно без своего Ватсона. Наверное, это замечательно — быть Ватсоном при таком… мистер Дорн! И вам всего доброго, сэр!»

«Да, провел ты меня. Я-то думал, ты сам все это выдумал. Что ж, правда иной раз удивительней всякого вымысла, ха-ха!»

«Полицейские чиновники отказываются подтвердить слухи о том, что знаменитый криминолог-любитель Реджинальд де Мейстер заинтересовался этим делом. Связаться с самим де Мейстером, чтобы получить какие-либо комментарии, нашим журналистам не удалось. Мистер де Мейстер стал известен широкой публике, блестяще раскрыв более десятка преступлений, хронику которых запечатлел в виде детективных романов его личный доктор Ватсон, мистер Грэйл Дун».

Грэм содрогнулся; кулаки у него чесались расквасить кому-нибудь нос. Де Мейстер превратил его жизнь в кошмар, и еще в какой! Грэм Дорн потихоньку оказывался в тени своего собственного детища, в точности как тот и пообещал.

Постепенно до Грэма дошло, что настойчивый звон, который он слышит, раздается не у него в голове, а, совсем наоборот, от входной двери. Судя по всему, точно такого же мнения придерживалась и мисс Джун Биллингс, поскольку откуда-то сверху донесся ее пронзительный окрик, больно ударивший Грэма по ушам.

— Эй, бестолочь, открой дверь, пока от этого трезвона не рухнули стены! Я спущусь через полчаса.

— Хорошо, милая!

Грэм прошаркал к двери и открыл ее.

— А, вот ты где. Приветствую, — сказал де Мейстер и протиснулся в переднюю.

Погасшие глаза Грэма зажглись огнем, с губ сорвался звериный рык. Он принял позу гориллы, столь успокоительную для горячих американских мужчин в подобные минуты, и принялся кружить перед слегка озадаченным сыщиком.

— Мой мальчик, ты не заболел?

— Я, — пояснил Грэм, — не заболел, а вот от тебя скоро останутся одни воспоминания, потому что я намерен омыть руки в твоей крови!

— Только не забудь потом хорошенько помыть их с мылом. Иначе они выдадут тебя с головой, верно?

— Хватит острить. Хочешь сказать последнее слово?

— Не особенно.

— Тем лучше. Твое последнее слово меня не интересует.

С этими словами он набросился на злополучного де Мейстера, точно впавший в буйство слон. Де Мейстер плавно переместился влево, выставил вперед руку и ногу, и Грэм описал параболическую дугу, которая завершилась полным разгромом столика, вазы с цветами, аквариума и пятифутового участка стены.

Грэм захлопал глазами и стряхнул с левой брови чересчур любопытную золотую рыбку.

— Мой мальчик, — пробормотал де Мейстер, — ох, мой дорогой мальчик.

Грэм запоздало вспомнил один эпизод из «Парада пистолетов».

«Руки де Мейстера замелькали с головокружительной быстротой, и двумя уверенными молниеносными ударами он сшиб обоих головорезов с ног. Он уложил их наземь благодаря не грубой силе, а своему непревзойденному знанию дзюдо, с такой легкостью, что его дыхание даже не стало ни на йоту чаще. Головорезы застонали от боли».

Грэм застонал от боли.

Он чуть приподнял правое колено, чтобы бедренная кость вернулась на место.

— Может, лучше поднимешься, старина?