Книга 4. За семью печатями

А между тем площадь перед шатром полководца всё больше наполнялась людьми, воины шли отовсюду на огонёк того, кому они всецело доверяли. Наконец, площадь у шатра военачальника полностью заполнилась. Но люди продолжали всё подходить и подходить. Они рядами садились на землю и смотрели в ту сторону, где догорал костёр с вражескими знамёнами. Вдруг в рядах собравшихся началось какое-то движение. И я увидел, как к сидящему на красивом высоком готическом стуле полководцу подошёл совершенно седой старик в длинной белой одежде. В руках этого человека виднелось что-то вроде музыкального инструмента. Инструмент этот напоминал одновременно и арфу, и бандуру, только был меньше их обеих. Через несколько секунд старик оказался в центре площади. Потом он жестом попросил, чтобы ему пододвинули две скамейки и поставили на них ещё и кресло. Когда всё было готово, седобородый уселся на спинку стула так, чтобы его все видели и упёр в колено свой странный музыкальный инструмент. Несколько секунд маэстро настраивал его струны, а потом заиграл. Подобной музыки я никогда не слышал. Меня поразил перебор струн. Он был мягким, певучим и своими необыкновенными переливами казался мне удивительно знакомым. И тут я понял, о чём играет этот старый музыкант своим слушателям. Его музыка описывала картины той самой природы, которые я только что видел. Музыка передавала звуки текущей воды, шелест листьев и трав, голоса птиц, но самое интересное то, что она наполняла сознание ощущением гигантского простора. Не то степи, не то лесов. А может, и того, и другого. Я, как и окружившие старика воины, зачарованно слушал потрясающую музыку бесконечного простора, звуковой рассказ о той великой дали, откуда сюда, к этим горам и теснинам, пришло это войско. И благодаря музыке, благодаря её волшебным звукам я понял картину происходящего. Передо мной был лагерь русского войска. Но не днепровской Руси или северной Новгородской, а очень далёкой. Той, неизвестной ныне Руси, земли которой лежали за Волгой и даже за Уралом. Потому у воинов и одежда совсем иная: длинные халаты, мягкие, без твердой подошвы кожаные ичиги и остроконечные шлемы, украшенные крыльями и перьями птиц.

«Вот почему звучит такая боль по покинутой родине! – догадался я. – Скорее всего, войско вышло к предгорьям Альп. Внизу горит средневековая австрийская деревня. А знамёна и штандарты с гербами – всё, что осталось от объединённой армии польских и немецких рыцарей. Тогда кто этот полководец, который сейчас слушает музыку старого музыканта? Неужто тот, которого на Киевской Руси назвали безбожным царём Батыгой? А может, передо мной один из лучших военачальников Орды? Человек по кличке «Дающий бурю», вызывающий ураганы ударом своих туменов? Русские летописи называют его Бурундаем.»