Книга 4. За семью печатями

И я весь превратился в слух и внимание. А былина сменялась былиной. Одни события плавно переходили в другие. Я услышал о северных портах и городах в устьях великих сибирских рек. Про караваны кораблей, уходящих на восток и на запад. Передо мной развернулся целый неведомый мир. Жизнь медленно умирающей северной цивилизации. Былины пели и женщины, и мужчины. Пели под тихий аккомпанемент гуслей и рожка. И музыка создавала особый звуковой фон, который вызывал в сознании незабываемые образы. В последней былине, которую пропел пожилой мужчина из какого-то неизвестного мне хутора, говорилось, как с островов вверх по Северной Двине на ладьях ушло войско на помощь Великому Новгороду.

– Неужели это о тринадцатом веке? – снова не выдержал я.

– О тринадцатом, – кивнула головой Ярослава. – Во время великой борьбы с Западом.

– Неужели ваши воины с островов сражались на льду Чудского озера?

– Они участвовали и в освобождении Пскова, но ты опять задаёшь вопросы. Хватит задавать, лучше смотри и слушай.

Но вот молодая женщина запела о новом жестоком похолодании, о гибели на Ирипаде оленей от бескормицы и о том, что море превратилось в ледяную равнину. Она рассказала, как собрались на совет старейшины, и было решено покинуть остров. Былина об исходе на юг оказалась последней. Когда женщина её закончила, в зале воцарилась на некоторое время тишина.

Воспользовавшись передышкой, я спросил:

– Почему ваши былины никто не знает? Здесь в среде потомков новгородцев были записаны былины киевского цикла, но не северного?

– Заметь, даже не новгородского, а всё о «ласковом» князе Владимире, о богатырских заставах юга и о знаменитой дюжине витязей.

– Вот-вот! Это мне и интересно! Почему так?

– Всё просто, сказители всегда говорят о том, что от них хотят услышать. Интересует вас киевский цикл, вот и слушайте его. Спрос породил предложение. Если бы захотели услышать о северской Руси, они записали бы былины не киевского цикла, а Черниговского. У нас на севере, не важно, у деревенских или у хуторских, так принято. О чём нас спрашивают, то мы и рассказываем, и ничего лишнего.

– Так получается, что былин записано совсем немного?

– Да и то все они поздние. Потому что работали с ними по Архангельским сёлам, а не у нас или на Терском берегу у поморов.

Но тут снова заиграла музыка, и я увидел, что возглавляет новый оркестр наш Добран Глебыч.

– Пришло наше время, – остановила мой новый вопрос Ярослава. – Как видишь, выступают хутор за хутором. Скоро нам всем на сцену и тебе тоже.

– Мне-то за что?

– А ты что, не наш? Пока мы выступаем, что-нибудь придумаешь.

Видя, что я опять растерялся, Ярослав улыбнувшись, сказала:

– Ты же хорошие стихи пишешь. Прочти что-нибудь своё. Но только своё.

– А как ты узнала, что я пишу стихи? – опешил я от услышанного.

– Да об этом все знают! – засмеялась жена Добрана Гле- быча.

Ошарашенный я стал копаться в памяти, чтобы рассказать? Дело в том, что своих стихов наизусть я почти не знал. А то, что помнил, было не очень-то праздничным. А между тем, импровизированный концерт нашего хутора уже начался. Женщины пропели и станцевали хоровод-метелицу. Потом последовал музыкальный номер, где опять солировал гудок. От его звуков у меня, как и в первый раз, начались ведения. Может, и не только у меня, потому что после того, как музыка стихла, зал ненадолго оцепенел. Следующий номер разрядил обстановку. Это были забавные любовные частушки. Они рассказывали, как деревенский парень влюбился в девушку с хутора, и какой он был по сравнению с ней нескладный и неладный. За частушками Добран Глебыч с друзьями-соседями спел древнюю песню поморов о походе на Грумант. От голосов мужского квартета захватило дыхание. И музыка, и слова произвели на меня очень сильное впечатление. В сознании всплыли такие образы, от которых по телу прокатилась дрожь. Но я всё ждал, когда Светлана со Светладой и с девушкой-соседкой исполнят потрясающий танец любви. И вот, наконец, я его увидел, только танцевали танец не три девушки, а семь. И от этого спектакль только выиграл. Ошарашенный увиденным я долго не мог прийти в себя. И в этот момент меня подтолкнула в бок Валентина.

– Готовься, сейчас твой выход.

– Мой?! Неужели так скоро?

– Давай вперёд, здесь все свои, чтобы ты не придумал, всё будет и понято, и принято!

И в этот момент Светлена объявила, что гость из Сибири познакомит сидящих в зале со своим творчеством. Взяв себя в руки, я вышел на середину зала и стал читать песнь о гибели Ретры:

– Кровь течёт, что вода,

Плещет красной волною,

Стрелы воздух секут,

Им не видно конца,

Трубы приступ поют

В тон христианскому вою,

И в сраженье у стен

Рвутся наши сердца.

От жестоких слов зал притих. Мне были видны серьёзные лица людей. Их глаза смотрели на меня, и я почувствовал, что сидящие на скамейках начинают видеть образы. И успокоившись, я продолжил:

– Ретра-град, ты ласкал своим светом,

Ты хранил наш союз, ненавидел попов.

Град любви и надежд, гордость стойких венетов.

И теперь ты в кольце разъярённых врагов.

Шлем с крестом рассечён,

Не уйти от булата,

Меч вскрыл панцирь опять,

Подо мною тела!