Книга

— Вспомни, — прошу я. Хотя — какая мне разница? Не об этом я должна думать. Впрочем, любая странность могла бы стать ключиком к моему появлению здесь… Или я тоже вру, как и Тельман?

— Мне становится плохо, когда я тебя касаюсь, — говорит Тельман, его голос словно прорывается сквозь тяжёлое дыхание. — Но и когда не касаюсь… Знаешь, наверное, если бы не это, я уже забыл бы тебя и о тебе. Ты оказалась бы одной из многих, очень многих. Но за эти два года ты стала единственной. Я думал о тебе каждый день. С каждой. С каждым. Всегда. Думал о тебе. Ненавижу тебя! Дай мне забыть, Крейне… не хочу ни о чём думать, ничего не хочу, эта пыль даёт мне тишину…

Время идёт, шаг за шагом, неумолимо движется к апельсиновому криафарскому рассвету. Ломает не только Тельмана — и меня тоже, потому что я не могу, боюсь отвести от него взгляд. Пространство между нами будто искажается.

Золотой пыли становится всё меньше. Я жгу её.

Тельман то воет, то кусает подушку, но уже ни о чём меня не просит. Иногда он замолкает, словно проваливается в сонное беспамятство, иногда срывается на какое-то бессвязное бормотание. Окончательно покончив с дурманящей пыльцой, я устало опускаю голову на подушку рядом с головой Тельмана.

— Ты — тоже наваждение, как и эта пыль, только от тебя легче не становится даже на пару шагов, — дёргаюсь, как бывает во сне, обалдело кручу головой, не понимая, приснились мне эти слова, или Тельман и в самом деле их произнёс. Наверное, приснились: его глаза закрыты, и дышит он пусть и неровно, но глубоко.

Лампины гаснут, но сквозь занавески пробиваются уже лучи дневного светила. Осторожно-осторожно я протягиваю руку к Тельману, касаюсь его носа. Подбородка. Лба. Приглядываюсь, присматриваюсь.

Ничего сверхъестественного не происходит. Вират спит. Вират жив. Очень осторожно достаю найденный под подушкой ключик. Он работает, вероятно, как магнит: наручники открываются при простом прикосновении. Поглаживаю покрасневшее, стёртое запястье. Запускаю пальцы в волосы, сжимаю уши, глажу шею. Провожу рукой от кончиков пальцев до груди.

Его рубашка влажная от пота. Недолго думая, я надрезаю ворот острым кончиком металлического ключа и рву тонкую ткань, вытираю краем простыни кожу. Прижимаюсь щекой к груди, прислушиваюсь к дыханию, пытаюсь уловить стук сердца.

Если бы это было проклятие, сон бы его не развеял…

Залезаю на кровать рядом. Может быть, завтра он действительно меня убьёт. Но пока что…

Недоумённо моргаю — кажется или нет? Такое чувство, что стайка шаловливых детей с зеркальцами поймала добрую половину сотни солнечных зайчиков и пустила их скакать по кровати. Точнее, по Тельману. Золотистые линии пробегают только по его коже, не касаясь одежды и простыней. Накрываю один из ломаных кругов ладонью — и он гаснет, как светлячок, а кожа кажется такой горячей. Но и вспышка жара проходит без следа.

Полшага — и всё закончилось, золотых линий больше нет, если они вообще были. А если всё действительно закончилось?

Осторожно касаюсь губами его лба. Губ. Груди.

Не просыпается. Пристраиваюсь рядом, натягиваю одеяло на себя и на него. На ощупь нахожу его руку, переплетаю наши пальцы — пожалуй, достаточно для начала — и вполне себе трогательно для конца. Тоже закрываю глаза.

…голоса врываются в мой беспокойный сон.

— Нет-нет, прошу вас, уходите немедленно! С Виратой всё в порядке, Вирата спит… и она не одна. Прошу вас, уходите!

Это голос Жиэль, а мужской голос я не могу узнать. Кого она прогоняет прочь? Не знаю, я слишком устала. Прижимаюсь к Тельману крепче и ни о чём не думаю.

Когда я просыпаюсь окончательно, в комнате кроме меня больше никого нет. Только листок на столе с наброском Гаррсама, и я жалею, что не обзавелась собственным тайником, чтобы спрятать его ото всех.

* * *

— Я её нашёл! — ликующий голос того, кого огненная Лавия прозвала Шипохвостом, ввинчивается в густую темноту подземного лабиринта. — Грирта, я нашёл демиурга! Она исцелила своей кровью ужаленного випирой камала, это она, это…

— Вирата Крейне, — голос Лавии лишён привычного сарказма. — Надо же, как любопытно.

— Откуда вы знаете? — изумлённо переспрашивает маг, а голубой глаз презрительно щурится в ответ.

— Ты не единственные мои глаза и уши. Вирата Крейне… Что ж, в каком-то смысле это так символично. Доставь её сюда. Немедленно.

— Но как?! Это же Вирата, гвирта… Как я могу забрать её из Дворца?

— У тебя, кажется, был напарник…

— На такое никто не согласится!

— Меня не интересует, как ты это сделаешь. Я говорила тебе, что готова подождать, но не тогда, когда свобода так близко… Ты брал кровь человека из Дворца на ритуале. Воспользуйся этим, это укрепило вашу связь, не могло не укрепить. Делай, что хочешь, но ни капли крови демиурга не должно пропасть втуне. Приведи мне Вирату Крейне, Шипохвост.

Маг в ответ склоняет голову, чувствуя, как подрагивает мёртвый камень вокруг.

Глава 43. Криафар