Книга Асты

Гарри сообщил нечто удивительное. Мы собирались поехать в Кью-Гарденс, но полил дождь, и мы пошли в театр на дневной спектакль. Пьеса оказалась неинтересная, вряд ли я вспомню ее через неделю. Поразительно, как мне удалось уговорить Гарри взять билет и пойти вместе со мной. Мы обнаружили, что одинаково воспринимаем эту ужасную постановку, нам хотелось смеяться над сентиментальностями, и мы оба зевали на длинных монологах. Сейчас все пьесы об одном и том же: о войне и ее последствиях, о родителях, потерявших сыновей, об искалеченных парнях, о девушках, которые останутся старыми девами, потому что все юноши погибли.

После спектакля я стала чуть настойчивее и пригласила Гарри выпить со мной чаю в кафе. Мы говорили о Свонни, затем о девушке из пьесы, чьего жениха убили на войне, и я открыла ему сердце. Вдруг для Свонни не найдется подходящего жениха? Действительно, слишком мало осталось молодых мужчин, только пожилые да мальчишки. Все достойные молодые люди убиты.

Я заглянула в начало записи и увидела, что хотела рассказать об удивительном сообщении Гарри. Кажется, я слишком долго хожу вокруг да около. Мы продолжили разговор о ненависти англичан к иностранцам, и он сказал, что нам с Расмусом повезло с именами. Они хоть и датские, но звучат по-английски, а вот у него была немецкая фамилия. Его дед был немцем и переехал сюда в 1850 году, и хотя его отец родился в Лондоне, и сам Гарри тоже, у него возникло предчувствие, что лучше изменить фамилию — на случай, если начнется война. Я подумала, что это очень умно с его стороны, и сказала ему об этом, вспоминая мистера и миссис Клайн, которые недостаточно изменили свою фамилию и все еще страдали от этого.

Да, назваться Дюком — очень умное решение. Он сказал, что не говорит по-немецки, но читать умеет и нашел в немецко-английском словаре эквивалент своей фамилии. Это случилось еще до знакомства с его будущей женой, и, начав за ней ухаживать, Гарри оформил смену фамилии официально.

Кстати, о людях, которые умеют и не умеют читать. Хансине родила девочку и назвала ее Джоан. Это называется, она не хотела детей.

Свонни удивила меня просьбой навестить новорожденную, поэтому Гарри отвезет нас туда. Мы с ним хорошие друзья, и с каждой неделей классовый барьер между нами, кажется, становится все тоньше. Разница полов — другое дело. Хотя, строго говоря, я хозяйка, а он слуга, пусть даже мы ничего ему не платим, я чувствую очень остро, что он — мужчина, поразительно красивый, а я — женщина, которая, осмелюсь сказать, лучше большинства женщин разбирается в нюансах сексуального удовольствия. Откровенно говоря, я бы сказала, что знаю о любви, знаю, как это бывает у других, но знаю также, что у меня так никогда не было. И я страстно желаю этого. Даже в мои годы я хочу любви.

Однако если нет ответного чувства, полагаю, это скоро пройдет. Этим летом мне исполнится сорок один, но у меня нет ни одного седого волоса. Сегодня утром я тщательно проверила всю голову. Каждый волосок такой же золотистый, как и прежде. У бедняги Расмуса борода совершенно седая, хотя волосы на голове все еще каштановые.

Июнь, 23, 1923

Прошлой ночью мы с Расмусом вернулись из Парижа. Я не пишу в дневник, когда уезжаю на отдых, и скучаю по нему. Праздники — странная вещь. Ты ждешь перемен и отдыха — но что получается? Если с тобой человек, с которым тебе не о чем говорить, потому что у вас нет общих интересов, дни становятся бесконечными и тянутся медленно. Мы ходили в Лувр, поднимались на Эйфелеву башню, ездили в Версаль и гуляли по Елисейским Полям, но Расмуса волнуют только машины.

В Париже их много, и практически каждую он провожает взглядом, не отрывает от них глаз, рассказывает мне о них всякую всячину, в которой я не понимаю и не хочу понимать. Странно, одно занятие было нам одинаково интересно и приятно — покупка одежды для меня. К его чести, ему все равно, сколько денег мы на это потратим.

Париж диктует новую моду: женские сорочки больше не носят, силуэт платьев — прямой. Талия занижена почти до бедер и без пояса. Мы поехали к «Пату»^[34] купить черно-белое платье, прямое, со складками и пелериной. Затем — к «Шанель» за фуляровым костюмом с набивным рисунком. Многие модные модели основаны на индокитайских национальных костюмах, но мне это не нравится. Я не хочу выглядеть как какая-нибудь камбоджийская крестьянка. Я купила для Свонни длинное платье из крепдешина со съемной вставкой, очень светлого желто-зеленого оттенка. Расмус решил, что это мне. Неужели он мог подумать, что я надену платье до лодыжек?

Я скучала по дневнику и также — о, намного больше! — по Гарри. Все время, пока мы разъезжали с Расмусом, я думала, какой стала бы поездка, будь моим спутником Гарри. Как мы могли бы беседовать, смеяться, делиться впечатлениями. Я думаю, нам хотелось бы увидеть одно и то же, мы оба любим живопись, особенно портреты. Как бы мы радовались вкусной еде — мы оба ужасно любим деликатесы, а Расмус ест, просто чтобы жить.