Книга Балтиморов

– Как поживает твой дядя? – спросила Александра. – Не знала, что он уехал из Балтимора.

Я уклонился от ответа и сказал только:

– Он уехал из Балтимора после Драмы.

Кевин, сам того не заметив, наставил на нас вилку:

– Мне кажется, или вы в самом деле знакомы?

– Я несколько лет жила в Балтиморе, – отозвалась Александра.

– И моя родня тоже жила в Балтиморе, – подхватил я. – Как раз дядя с женой и мои двоюродные братья. Они жили в одном районе с семьей Александры.

Александра почла за лучшее не развивать эту тему, и мы заговорили о другом. После ужина она предложила отвезти меня домой, раз я пришел пешком.

В машине, наедине с ней, я ясно ощутил повисшее в воздухе напряжение. И в конце концов произнес:

– С ума сойти, надо же было твоему псу забежать ко мне…

– Он часто убегает.

Мне некстати пришло в голову пошутить:

– Наверно, ему не нравится Кевин.

– Не начинай, Маркус, – жестко отрезала она.

– Не надо так, Алекс…

– Как – так?

– Ты прекрасно знаешь, о чем я.

Она резко затормозила посреди дороги и посмотрела мне прямо в глаза:

– Почему ты так со мной поступил, Маркус?

Я с трудом выдержал ее взгляд.

– Ты меня бросил!

– Прости. У меня были причины.

– Причины? Не было у тебя никаких причин все угрохать!

– Александра, но они… Они умерли!

– И что? Я, что ли, виновата?

– Нет, – ответил я. – Прости. Прости за все.

Повисло гнетущее молчание. После я лишь подсказывал ей дорогу к дому. Когда мы приехали, она сказала:

– Спасибо за Дюка.

– Я бы с радостью повидал тебя снова.

– По-моему, лучше оставить все как есть. Не приходи больше, Маркус.

– К Кевину?

– В мою жизнь. Не приходи больше в мою жизнь, пожалуйста.

Она уехала.

Домой не хотелось совсем. Ключи от моей машины лежали в кармане, и я решил прокатиться. Свернул на Майами, недолго думая, проехал город насквозь, к тихому району Коконат-Гроув, и припарковался у дядиного дома. Погода стояла теплая, я вышел из машины и, прислонившись к капоту, долго смотрел на дом. Мне казалось, что дядя здесь, что я ощущаю его присутствие. Мне хотелось увидеть его снова, а для этого был лишь один способ. Написать о нем.

* * *

Сол Гольдман был братом моего отца. До Драмы, до событий, о которых я собираюсь вам рассказать, он был, по словам моих дедушки и бабушки, “очень большой человек”. Возглавлял одно из крупнейших адвокатских бюро в Балтиморе и благодаря своему опыту вел самые громкие дела по всему Мэриленду. Дело Доминика Пернелла – это он. Дело “Город Балтимор против Морриса” – тоже он. Дело о незаконных сделках “Санридж” – тоже он. В Балтиморе его знали все. О нем писали в газетах, его показывали по телевизору, и я помню, какое впечатление на меня это в свое время производило. Женился он на своей юношеской любви, на той, что стала для меня тетей Анитой, самой красивой женщиной и самой ласковой матерью, на мой тогдашний детский взгляд. Она была ведущим врачом-онкологом в знаменитой местной клинике, госпитале Джона Хопкинса. С их чудесным сыном Гиллелем, добрым и необычайно умным мальчиком, почти моим ровесником, мы относились друг к другу как братья.

С ними я провел лучшие дни своей юности, и еще долго при одном упоминании их имени преисполнялся живейшей гордости и счастья. Тогда они казались мне лучше всех семей, лучше всех людей, каких я только встречал: самые счастливые, самые удачливые, самые целеустремленные, самые уважаемые. Долгие годы жизнь подтверждала мою правоту. Они были другой породы. Меня завораживала легкость, с какой они шли по жизни, ослепляло их сияние, покорял их достаток. Я восхищался их манерой держаться, их вещами, их положением в обществе. Их громадным домом, их шикарными машинами, их летней виллой в Хэмптонах[1], их квартирой в Майами, тем, что каждый год в марте они ездят кататься на лыжах в Уистлер, в Британскую Колумбию. Их простотой, их счастьем. Их радушным отношением ко мне. Их великолепным превосходством, за которое их нельзя было не любить. Они не внушали зависти – несравненным не завидуют. Любимчики богов. Я долго верил, что с ними никогда ничего не случится. Я долго верил, что они будут жить вечно.

2

Назавтра после своей нечаянной встречи с Александрой я целый день просидел взаперти в кабинете. Разве что на рассвете, по холодку, вышел пробежаться вдоль озера.

Мне пришло в голову записать основные вехи истории Гольдманов-из-Балтимора, хоть я пока и не знал, что буду со своими заметками делать. Для начала нарисовал генеалогическое древо нашего рода, потом понял, что оно требует некоторых пояснений, особенно по части родителей Вуди. Древо быстро превратилось в целый лес комментариев на полях, и я решил для ясности переписать его на карточки. Передо мной лежала фотография, которую два года назад обнаружил дядя Сол. На фото был я, семнадцатью годами младше, а вокруг – трое самых моих любимых людей: обожаемые кузены, Гиллель и Вуди, и Александра. Она послала снимок каждому из нас, написав на обороте:

я люблю вас, гольдманы.