Книга Балтиморов

Он ценил мое общество и, по-моему, был рад, что я поживу здесь некоторое время. Я сказал, что собираюсь писать очередной роман, и он тут же заговорил про свой. Он вкладывал в него всю душу, но сюжет никак не хотел сдвигаться с мертвой точки. Он повсюду таскал с собой большую тетрадь на пружине, на обложке которой начертал фломастером «Тетрадь № 1», как бы давая понять, что есть и другие. Он вечно сидел, уткнувшись в нее носом — прямо с утра, на террасе своего дома или за кухонным столом; иногда я заставал его за тем же занятием где-нибудь в кафе в центре города. А он, наоборот, видел, что я гуляю, купаюсь в озере, отправляюсь на пляж или на пробежку. По вечерам он звонил в дверь, приносил свежее пиво. Мы пили его у меня на террасе, на фоне чудесного озера и розовеющих в закатном солнце пальм, играли в шахматы и слушали музыку. Сделав ход и не сводя глаз с шахматной доски, он всегда задавал мне один и тот же вопрос:

— Ну что, Маркус, как ваша книжка?

— Движется, Лео, движется.

Так прошло две недели, но однажды вечером, нацелившись съесть мою ладью, он вдруг убрал руку и произнес с неожиданной досадой:

— Вы зачем сюда приехали, разве не роман писать?

— Да, писать, а что?

— А то, что вы ни черта не делаете, и меня это бесит.

— С чего вы взяли, что я ничего не делаю?

— Что я, не вижу? Вы целыми днями мечтаете, занимаетесь спортом да любуетесь облаками. Мне семьдесят восемь лет, это я должен почивать от трудов праведных, а вы должны вкалывать!

— Что вас бесит-то, Лео? Моя книга или ваша собственная?

Я попал в точку. Он смягчился:

— Просто хочу понять, как у вас так получается. У меня роман не идет. Вот мне и любопытно, как вы работаете.

— Сажусь вот тут, на террасе, и думаю. Это нелегкий труд, поверьте. А вы пишете, чтобы чем-то голову занять. Совсем другое дело.

Он двинул вперед слона и объявил мне шах.

— Вы не могли бы подсказать мне хороший сюжет для романа?

— Это невозможно.

— Почему?

— Вы должны его сами придумать.

— По крайней мере, не пишите ничего про Бока-Ратон, очень вас прошу. Не хватало еще, чтобы все ваши читатели приперлись сюда поглазеть на ваш дом.

Я улыбнулся:

— Не надо искать сюжет, Лео. Он сам появится. Сюжет — это какое-нибудь событие, и оно может случиться в любую минуту.

Мог ли я вообразить, что ровно в тот момент, когда я произносил эти слова, все так и произойдет? Я заметил на берегу озера силуэт собаки. Рыщет взад-вперед, уткнувшись носом в траву; мускулистая, но поджарая, с острыми ушами. Гуляющих поблизости не наблюдалось.

— А пес вроде сам по себе бегает, — сказал я.

Горовиц поднял голову, взглянул на собаку и отрезал:

— У нас тут нет бродячих собак.

— Я не сказал, что собака бродячая. Я сказал, что она гуляет сама по себе.

Собак я безумно люблю. Я встал, сложил руки рупором и свистнул, подзывая пса. Пес навострил уши. Я свистнул еще раз, и он побежал к нам.

— С ума сошли, — проворчал Лео, — кто вам сказал, что собака не бешеная? Ваш ход.

— Никто, — ответил я, рассеянно двигая ладью.

Горовиц в наказание за нахальство съел у меня ферзя.

Пес подбежал к террасе. Я сел перед ним на корточки. Кобель, довольно крупный, темного окраса, с черной полумаской и длинными тюленьими усами. Прижался ко мне головой, я его погладил. С виду очень ласковый. Я сразу почувствовал, что между нами возникает связь, что-то вроде любви с первого взгляда; собачники меня поймут. Ни ошейника, ни каких-либо опознавательных знаков.

— Вы раньше видели эту собаку? — спросил я Лео.

— Ни разу.

Пес обнюхал террасу, развернулся и, презрев мои попытки его удержать, скрылся за пальмами и кустарником.

— Похоже, знает, куда идти, — заметил Горовиц. — Наверняка собака кого-то из соседей.

Вечер стоял очень душный. Когда Лео уходил, на небе даже в темноте виднелись свинцовые тучи. Вскоре надвинулась сильнейшая гроза, за озером сверкали ослепительные сполохи, а потом небо разверзлось и пролилось стеной воды. Около полуночи я читал в гостиной и вдруг услышал тявканье со стороны террасы. Пошел взглянуть, в чем дело, и через стеклянную дверь увидел того самого пса — шерсть намокла, вид жалкий. Я открыл, он тут же проскользнул в дом и с умоляющим видом уставился на меня.

— Ладно, оставайся, — разрешил я.

Поставил ему вместо мисок две кастрюли с едой и водой, уселся рядом, вытер его банным полотенцем, и мы стали смотреть, как по окнам струятся потоки дождя.

Ночь он провел у меня. Наутро, проснувшись, я обнаружил, что он мирно спит на кафельном полу кухни. Я соорудил поводок из веревки — просто так, на всякий случай, он и без него послушно ходил за мной по пятам, — и мы отправились искать его хозяина.

Лео пил кофе на крыльце, под навесом; перед ним лежала «Тетрадь № 1», открытая на безнадежно чистой странице.

— Вы что там чикаетесь с этим псом, Маркус? — спросил он, увидев, что я сажаю собаку в багажник.

— Он ночью явился ко мне на террасу. Я его впустил, в такую-то грозу. По-моему, он потерялся.

— И куда вы направляетесь?

— Повешу объявление у супермаркета.

— Вам лишь бы не работать, честное слово.

— Я как раз работаю.

— Смотрите не перетрудитесь, старина.

— Постараюсь.