Книга Балтиморов

— И вы тоже?

— И я тоже.

— Знаете, я понял, о чем вы. Друзьям моих родителей пришлось развестись. Они у нас однажды ужинали, а через неделю жена пришла к нам ночевать. Она все время говорила про мужа запретными словами. Он что-то такое делал с няней их детей.

— Иногда мужчины так делают.

— Почему?

— По целой куче причин. Чтобы чувствовать себя лучше, чтобы чувствовать себя сильнее. Или чувствовать себя моложе. Или чтобы утолить свои влечения.

— А влечение — это что?

— Это что-то такое, что вырывается из нас, а почему, мы и сами толком не знаем. Тогда голова перестает думать, тело творит неизвестно что, а мы потом раскаиваемся.

— Я на днях нашел за кроватью кулек конфет. Моих любимых конфет. Но мама не велела их трогать, потому что скоро ужин, а я не удержался и съел, ведь это были мои любимые конфеты, а потом раскаивался, потому что живот раздуло и мне не хотелось есть ужин, который приготовила мама. Это влечение, да?

— Примерно так, да.

— А почему вы играете в порку с миссис Чериот? Вы больше не любите свою жену, как было у друзей моих родителей?

— Наоборот, я люблю жену. Я бесконечно ее люблю.

— Но тогда вы должны устраивать любовную порку ей!

— Она не хочет. Знаешь, иногда у мужчин есть свои потребности, и им надо их удовлетворять. Это вовсе не значит, что они не любят своих жен. Для меня запираться в редакции с миссис Чериот — это способ оставаться с моей женой. И я люблю жену. Мне не хочется ее огорчать. А если она об этом узнает, то огорчится. Понимаешь? Уверен, что понимаешь.

— Да я-то понимаю. Но вы ведь начальник миссис Чериот, из-за этого точно поднимется жуткий шум. И потом, думаю, родителям вряд ли понравится, что стулья, на которых их дети сидят в классе, используют, чтобы укладывать на них учительницу с голым задом и…

— Так! — оборвал его Хеннингс. — Понятно! Чего ты хочешь?

— Я хочу бесплатное место в школе для моего друга Вуди.

— Ты рехнулся! Ты что, считаешь, я могу просто так вынуть из шляпы двадцать тысяч долларов?

— Вы распоряжаетесь бюджетом школы. Не сомневаюсь, что вы сумеете все уладить. Надо всего лишь поставить в классе лишний стул. Ничего сложного. А потом вы будете по-прежнему любить жену и задавать порки миссис Чериот.

На следующее утро директор Хеннингс связался с Арти Кроуфордом и сообщил ему, что родительский комитет школы Оук-Три счастлив выделить Вуди стипендию. После разговора с ним мои дядя и тетя, к величайшей радости Гиллеля, предложили поселить Вуди у них, чтобы он жил поближе к школе. Вечером того дня, когда Вуди приняли в Оук-Три, директор Хеннингс записал в журнале:

Сегодня приняли решение выделить в порядке исключения стипендию странному мальчику, Вудро Финну. Похоже, маленький Гиллель Гольдман от него в восторге. Увидим, поможет ли появление нового ученика раскрыть его потенциал; я давно на это надеюсь.

Так Вуди вошел в жизнь Гольдманов-из-Балтимора и поселился в одной из гостевых комнат, которую обустроили по его вкусу. Никогда дядя Сол и тетя Анита не видели Гиллеля таким счастливым, как в следующие годы. Они с Вуди вместе уходили в школу и вместе из нее приходили. Они вместе обедали, вместе оставались после уроков в наказание, вместе делали домашние задания, а на спортплощадке, несмотря на разницу в габаритах, неизменно просились в одну команду. Настало время абсолютного покоя и счастья.

Вуди взяли в школьную баскетбольную команду, и с ним она впервые за всю свою историю выиграла чемпионат. Гиллель же занялся школьной газетой и поднял ее на небывалую высоту: он добавил раздел, посвященный выступлениям баскетбольной команды, и в дни матчей пускал ее в продажу. Вырученные деньги шли в новый «Фонд учебных стипендий родительского комитета». Его хвалили учителя, уважали товарищи, а Хеннингс в своих заметках написал:

Поразительный ученик, наделен исключительным умом. Безусловное приобретение для школы. Сумел сплотить товарищей вокруг издания газеты и организовал в школе лекцию мэра о политике. Одно слово — потрясающий.

Вскоре площадки за школой им стало мало. Им нужно было место побольше и получше, такое, чтобы соответствовало их растущим запросам. После уроков они шли в спортзал школы Рузвельта, расположенный неподалеку. Приходили перед тренировкой баскетбольной команды, пробирались внутрь и, закрыв глаза, представляли, что они на лос-анджелесском Форуме или в Мэдисон-сквер-гарден, а зрители в неистовстве скандируют их имена. Гиллель садился на трибуне, Вуди вставал на краю площадки. Гиллель, держа в руках воображаемый микрофон, комментировал: