Книга без названия

Как ни странно на шум моторов никто из лагеря не вышел. Француженка кусала нижнюю губу и заметно нервничала. Мы выбрались из машин и направились к палаткам по песку.

– Жак! – позвала наша спутница, но никто не отозвался.

– А наверное еще есть Франсуа, Поль, Жан-Клод… И все как один брюнеты с голубыми глазами, – бормотал Макс вполголоса, – Знаешь старый французский анекдот?

Но анекдотом порадовать нас Макс не успел. Мы добрались до первой палатки и замерли на пороге, Мари-Энн первая, мы чуть сзади.

Сонно гудели мухи. Их было много, очень много. Сладковатый запах разложения стоял в воздухе. Француженка попятилась, и я увидел лежащих на брезентовом полу брюнетов. Их было два. Один маленький щуплый, другой массивный и ростом под два метра. Объединяло их только то, что оба были безнадежно мертвы. Как говаривал Джонсон: « Труп он и в Африке труп».

Спасать здесь было некого. Я не заметил, как Мари-Энн покинула палатку, но вскоре услышал ее отчаянный крик. Мы с Максом выскочили следом и увидели нашу француженку на пороге второй палатки уже без очков, растрепанную и рыдающую. От ее шарма не осталось и следа.

– Они умерли. Они все умерли… – бормотала она по-французски, пока Макс пытался влить в нее из металлической фляги немного медицинского спирта. Я обошел оставшиеся палатки и ангар, и нашел еще восемь трупов. Среди них была одна женщина. Перед осмотром тел я надел перчатки и марлевую повязку. Все признаки чумы были на лицо. Но что-то было не так, что-то не вязалось. Как-то очень быстро все произошло, неестественно быстро. Если, разумеется, верить той скудной информации, которую мы получили от нашей спутницы. Процесс болезни должен был растянуться, по крайней мере, на несколько дней. Беспокоила меня и еще одна вещь. Чуть позже я понял какая. В палатках археологов царил невообразимый бардак. Я, конечно, допускал мысль о том, что усопшие могли быть людьми, скажем так, неаккуратными, но не до такой же степени! Похоже, тут кто-то побывал до нас, и этот кто-то явно не был членом экспедиции.

Я снова вышел на солнышко. Оно было все такое же как всегда: немного жаркое, немного блестящее и абсолютно равнодушное к проблемам обогреваемых им людей. Опустившись на песок, я закурил последнюю сигарету, прекрасно понимая, что обо всем случившемся необходимо срочно куда-нибудь сообщить, что нужно поговорить с Мари-Энн и вообще что-то делать, но от всего увиденного просто хотелось вот так сидеть, курить и смотреть на море.

Как ни странно, мне показался почему-то ужасно забавным тот факт, что я в отличие от большинства присутствующих до сих пор жив. А вот лежит чья-то фетровая шляпа. Еще вчера ее владелец носил ее, заботливо поправлял, смахивал с нее песок, будучи выпившим, наверняка, забывал повсюду, а потом разыскивал, где ни попадя. А теперь лежит владелец, так же как и эта шляпа, на горячем африканском песке, и толку от него, в отличие от шляпы, ровным счетом никакого.

Я докурил, вздохнул и побрел в сторону Макса, который, похоже, немного привел даму в чувство и теперь разливал в пластиковые стаканчики остатки спирта, сокрушенно при этом качая своей рыжей башкой.

– Давай и мы по чуть-чуть, – буркнул он, подавая мне один из стаканчиков, – черт…уже почти ничего не осталось. Мы выпили и немного помолчали. Мари-Энн замкнулась и сидела, словно каменная на каком-то ящике, скрестив свои красивые руки на коленях.

– У вас есть какая-нибудь связь с внешним миром? – спросил Макс.

– Нет, – произнесла Мари-Энн. Голос ее был тихий и печальный. – Радиостанция испорчена. У Вопенара был сотовый телефон, но кончились батарейки.

– А у других?

– Нет. Только у него и у меня. Но свой я …– она замялась, – я случайно разбила его…

– Понятно, – вздохнул Макс, – жаль.

Мари-Энн обреченно кивнула.

– Тут у вас побывали гости, пока Вы отсутствовали, – сказал я.

Она подняла на меня глаза.

– Гости?

– Вы не заметили? Хотя, да…конечно… Такое впечатление, что они очень спешили и к тому же что-то искали…

– Боже! – вскрикнула Мари-Энн, – Архив!

Она вскочила и бросилась в сторону ангара. Мы переглянулись и, неспеша, двинулись следом. Внутри стояла Мари и беспомощно глядела по сторонам. Судя по выражению ее лица, архива на месте не оказалось. Она повернулась и побрела к своему ящику.

– И так, архив, – произнес Макс, – что очень ценные бумаги?

– Да…

– Что в них было?

Глаза Мари-Энн сделались круглыми.

– Я… я… наверное не могу вам этого рассказывать. Эти бумаги…Они очень древние и очень…

Тут вступил в диалог я:

– Так, Мари-Энн. Все это очень печально, но… Я думаю, что в этой ситуации мы должны доверять друг другу. В конце концов, мы и так ничего не понимаем, а Вы только добавляете ненужной таинственности.

– Но я…

– Расскажите нам все с самого начала. Только давайте уйдем отсюда. Если это действительно чума…

Я впервые вслух произнес это слово, и Мари-Энн испуганно дернулась.

– Чума?

– Возможно. Но я боюсь, что это нечто похуже. Пойдемте к машинам здесь нам нечего делать, тем более, что архив все равно похищен.

– Вы правы, – тихо сказала француженка, – вы правы…