И в этом месте король продержал нас среду и четверг, и нам не удавалось его переубедить.
На этих марсельских кораблях есть два руля, соединенные двумя деревянными брусами столь удивительным образом, что можно повернуть корабль направо или налево так же быстро, как боевого коня. В пятницу король присел на одном из брусов, позвал меня и спросил: «Сенешал, о чем вы сейчас думаете?» И я ему сказал: «Сир, с вами, право случится то же, что случилось с мадам де Бурбон[398]
, которая также не пожелала выйти в этой гавани и отправилась морем в Эг-Морт. И она проплавала еще семь недель».Тогда король призвал свой совет, сообщил то, что я ему рассказал, и спросил, как они ему предлагают поступить; и все посоветовали ему высадиться; ибо он поступит неразумно, подвергнув себя, жену и детей риску на море, раз уж он у берега. Король согласился с советом, который мы ему дали, чему королева очень обрадовалась.
Король с королевой и своими детьми вышел на берегу замка Йер[399]
. Пока король находился в Йере, дабы достать лошадей для возвращения во Францию, клюнийский аббат, ставший впоследствии епископом Оливы[400], подарил ему двух парадных коней, которые ныне стоили бы добрых пятьсот ливров, одного для него, другого для королевы. Преподнеся сей дар, он сказал королю: «Сир, я приду завтра поговорить с вами о своих делах».На следующий день аббат пришел, и король слушал его с великим вниманием и очень долго[401]
.Когда аббат ушел, я пошел к королю и сказал: «Я хочу вас спросить, если позволите, не потому ли вы слушали очень благосклонно клюнийского аббата, что он вчера дал вам этих двух парадных коней?»
Король задумался и ответил мне: «В самом деле так». «Сир, — продолжал я, — знаете, зачем я вам задал этот вопрос?» «Зачем?» — спросил он. «А затем, сир, — сказал я, — что предлагаю и советую вам запретить всем вашим присяжным советникам, когда возвратитесь во Францию, брать что-либо от тех, кто собирается обратиться к вам с ходатайством; ибо будьте уверены, если они возьмут, то будут выслушивать охотнее и внимательнее тех, кто им даст, как вы аббата Клюни».
Тогда созвал король весь свой совет и тут же сообщил то, что я ему сказал; и они ответили ему, что я ему подал добрый совет.
Король услыхал об одном кордельере[402]
по имени брат Гуго; и из-за его громкой славы, король послал за этим кордельером, чтобы повидать его и послушать[403]. В день его приезда в Йер мы смотрели на дорогу, которой он шел, и увидели, что за ним следует пешком огромная толпа мужчин и женщин. Король велел ему прочитать проповедь. Начало проповеди было о монахах, и сказал он так: «Сеньоры, я вижу слишком много монахов при дворе короля, в его окружении, коим не подобает здесь быть». И при этих словах добавил: «И я первый среди них».«И я говорю, что они не в состоянии спастись, иначе Священное Писание лжет нам, чего быть не может».
Ибо Священное Писание говорит нам, что монах не может жить вне своего монастыря, не запятнав себя смертным грехом, как рыба не может жить без воды. А если монахи, что с королем, говорят, что это якобы тот же монастырь, то я им отвечаю, что это самый обширный монастырь, который я когда-либо видел; ибо простирается он по ту и по сю сторону моря. Если они говорят, что в этом монастыре можно вести строгую жизнь, дабы спасти свою душу, я в этом им не верю; но говорю вам, что вкусил с ними великое множество разных мясных блюд и выпил много доброго вина, крепкого и чистого; потому я уверен, что будь они в своем монастыре, они не жили бы в таком довольстве, в каком живут с королем».
В своей проповеди он наставлял короля, как он должен вести себя, следуя воле своего народа. И под конец своей проповеди сказал, что «прочел он Библию, и книги помимо Библии, и никогда не видывал ни в праведных книгах, ни в книгах язычников[404]
, чтобы какое-нибудь королевство или сеньория погибло или сменилась власть, или был свергнут король по какой-либо иной причине, кроме бездействия правосудия».«Пусть же позаботится король, возвращаясь во Францию, — сказал монах, — так вершить правосудие своему народу, чтобы сохранить сим любовь Господа, дабы не лишил его Бог королевства до конца его жизни».
Я сказал королю, чтобы он не отпускал монаха от себя сколь это возможно; король мне ответил, что уже просил его об этом, но тот ничего не хочет для него сделать. Тут король взял меня за руку и сказал: «Пойдемте попросим его еще». Мы пришли к нему, и я сказал: «Сир, сделайте то, о чем вас просит государь, останьтесь с ним, покуда он в Провансе». И тот ответил мне очень гневно: «Нет, сир, я не останусь, а пойду туда, где буду угоднее Господу, чем в обществе короля». Он провел с нами один день, а на следующий ушел. Мне же впоследствии рассказывали, что он был погребен в Марселе, где творил много удивительных чудес.