Читаем Книга благонамеренного читателя полностью

А когда на киевский стол прибыл Ростислав Мстиславич (сын Владимира Мономаха), то «были ему рады все: и вся Русская земля и все чёрные клобуки обрадовались».

После смерти Ростислава киевляне и «чёрные клобуки» приглашают Мстислава. Эта характерная формула «вся русская земля и чёрные клобуки» показывает, какое активное участие в политической жизни Киева принимало племя Каракалпак.

 

Нехристи

Психологически необходимость отрицательного имени — лжеэтнонима оправдана. Этнически и расово отличные миры находят Друг другу универсальные определения, в основу которых подчас ложатся весьма общие характеристики.

1. В дохристианской Руси функцию обобщающего имени кочевников несли слова — языги, язычники — т.е. степняки (от древнетюркского йазык — степь, равнина).

Церковь придала этому лжеэтнониму новое значение — нехристиане, нехристи. В связи с этим он теряет конкретную направленность, им нарекают уже не только степняков, но и литовцев, и русских, не принявших истинной веры. Потребовалось новое имя для кочевников.

2. У греков заимствуется «немас» — пастух. Проходит стадию «народной этимологии», превращается в «немее», «немец» (корень совпадает с «нем» — т.е. дикоговорящий, неговарящий, непонимающий). Приложилось к западным народам, языков которых славяне не понимали.

3. Известно слово «паган», но церковники и ему со временем добавляют смысл — нехристь (старославянское «погань» — язычник, варвар, болгарское «поганен» — язычник, славянское «похан», древнепольское — «поган», современное польское «поганин», литовское «пагонас», латышское «паганс»). Сейчас производят от латинского «паганус» — сельский, новогреческого «паганос» — мужицкий (Фасмер и др.)

Едва ли славяне исходили из этих значений. Не все славяне были горожанами и не все жители сел — нехристями. И в древности, насколько нам известно, таких психологических ножниц между городом и деревней ещё не было.

Источником для славянского термина (и для греческого, латинского, болгарского), мне кажется, могло послужить тюркское паган — «пастух» (паган, пакган, баккан, бакган) — причастие прошедшего времени от пак (бак) — паси.

В дохристианские времена «паган» скорее всего было нормальным, рядовым земледельческим термином в славянских языках. Во всяком случае корень «пак» им известен. От него происходили глаголы «паси», «паши». Термином же, выражающим значение «возделывай землю», во всех славянских было — «ори» (орать). (Сравни чешское пахать -1) пасти скот; 2) делать работу). Лишь в русском «орать» заменяется глаголом «пахать».

4. Еще одним обобщающим названием степняков стало кощей, кощий. В былинах — кощей, кощеище.

Термин встречается и в «Слове о полку Игореве»: «пересел Игорь из седла злата в седло кощиево».

В «Этимологическом словаре» Фасмера: «кощеи, кощий — отрок, мальчик, пленник, раб («Слово о полку Игореве») из тюрк. кошчи — невольник от кош — лагерь, стоянка». Со ссылкой на Мелиоранского, Беркнера. Не согласен Фасмер с этимологией Соболевского (1866 год), производившего от «костить» — бранить.

Значение слова определено неверно, как и семантика «прототипов». Мелиоранский и вслед за ним Фасмер определяют смысл «кощея» лишь по одному примеру из «Слова». Игорь после разгрома попал в плен, следовательно, напрашивается — пересел в седло раба.

Но тогда автору отказывает чувство реальности, если он и победителя, хана Кончака, называет кощеем. Князь Святослав Киевский обращается к Ярославу Галицкому с призывом отомстить за землю русскую, на которую сделал ответное нашествие Кончак — «стреляй, господине, Кончака, поганого кощея». Кончак не был ни пленником, ни рабом. Мелиоранский (1902 год), на мой взгляд, неверно определил прототип — киргизское кошчи (которое, кстати, значит «напарник», «ординарец», а вовсе не «невольник». И происходит от «кош» — «соединяй», а не «лагерь», «стоянка»).

А. Попов и вовсе предложил: кошчи — пахарь.

Думаю, что правильнее было бы сравнение с казахским кощ — кочевье, кощщи — кочевник.

В устной традиции долгий согласный сохранился в имени мифического героя, злого демона русских сказок — Кощей Бессмертный — олицетворение злой, непрекращающейся, неистребимой агрессии степи в эпоху Ига. А не Раб Бессмертный, и не Пахарь.

Игорь пересел в седло кочевника. Кончак — поганый кочевник.

В самом термине «кочевник (диалектная форма — «кощевник») слышится корень — кощ (коч). И в слове «кощун» — богохульник тоже раздается знакомый отголосок: речи и поступки нехристя — кощунство.

Так казахское кощщи — превратилось в письменные древнерусские формы — кощий, кощей, и в устные — Кощей Бессмертный (Рефлекс «и», «ей», как в берендi — берендей, казначи — казначей, зодчи — зодчий и т.п.).

…Ни в каком другом языке так точно не сохраняются тюркизмы, как в русском. Мне в этом приходилось убеждаться, работая над «1001». Даже монгольский по общему признанию тюркологов наиболее родственный (из неродственных) корежит тюркизм до неузнаваемости. В русском же сберегаются порой мельчайшие диалектные изгибы тюркского слова.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде
Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Сборник исследований, подготовленных на архивных материалах, посвящен описанию истории ряда институций культуры Ленинграда и прежде всего ее завершения в эпоху, традиционно именуемую «великим переломом» от нэпа к сталинизму (конец 1920-х — первая половина 1930-х годов). Это Институт истории искусств (Зубовский), кооперативное издательство «Время», секция переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей, а также журнал «Литературная учеба». Эволюция и конец институций культуры представлены как судьбы отдельных лиц, поколений, социальных групп, как эволюция их речи. Исследовательская оптика, объединяющая представленные в сборнике статьи, настроена на микромасштаб, интерес к фигурам второго и третьего плана, к риторике и прагматике архивных документов, в том числе официальных, к подробной, вплоть до подневной, реконструкции событий.

Валерий Юрьевич Вьюгин , Ксения Андреевна Кумпан , Мария Эммануиловна Маликова , Татьяна Алексеевна Кукушкина

Литературоведение
От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику
От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику

Как чума повлияла на мировую литературу? Почему «Изгнание из рая» стало одним из основополагающих сюжетов в культуре возрождения? «Я знаю всё, но только не себя»,□– что означает эта фраза великого поэта-вора Франсуа Вийона? Почему «Дон Кихот» – это не просто пародия на рыцарский роман? Ответы на эти и другие вопросы вы узнаете в новой книге профессора Евгения Жаринова, посвященной истории литературы от самого расцвета эпохи Возрождения до середины XX века. Книга адресована филологам и студентам гуманитарных вузов, а также всем, кто интересуется литературой.Евгений Викторович Жаринов – доктор филологических наук, профессор кафедры литературы Московского государственного лингвистического университета, профессор Гуманитарного института телевидения и радиовещания им. М.А. Литовчина, ведущий передачи «Лабиринты» на радиостанции «Орфей», лауреат двух премий «Золотой микрофон».

Евгений Викторович Жаринов

Литературоведение