Книга благонамеренного читателя

В 1896–1897 годах близ города Аулие–Ата (ныне город Джамбул) В. А. Каллауром и финским археологом Гейккелем совместно с Мунком и О. Доннером было обнаружено пять камней с рунами. Формы некоторых букв значительно отличались от уже датированных орхонских, нескольким буквам вообще не было найдено соответствий. На этом основании авторы находки и интерпретаций предположили время более раннее, чем орхонское. Временным эталоном послужила найденная в Монголии эпитафия Куль–Тегину, которая была датирована по именам, встречающимся в китайской летописи, VIII веком н.э. С той поры принято манипулировать хронологией тюркского письма, размещая даты относительно установленной.

Для таласских камней была предложена осторожная древность — V–VI веков нашей эры. С тем же успехом можно предложить и десятый век, так как отличие таласских букв могло объясниться и искажением исходных орхонских. Так были датированы все памятники древнетюркского письма, найденных от Монголии до Венгрии.

Можно ли, исходя из нерешительного предположения Доннера, Каллаура и Гейккеля, сделанного не на основе широких этимографических исследовании, без учета данных мировых алфавитных систем, сегодня безапелляционно проводить четкую черту под V–VI веками, объявляя эту дату началом истории тюрков?

Но можно с уверенностью сказать, что все проблемы (скорее — беды) тюркской палеографии связаны с этой искусственной датой. Она позволяет относиться к рунам, как к провинциальному, позднейшему, перезаимствованному письму, не представляющему принципиального интереса для всеобщей палеографии.

В единственном вышедшем у нас в стране обобщающем труде по истории письма тюркским рунам уделено слов меньше, чем в древнейшей китайской летописи. Сказано буквально следующее:

«На той же (персидской) основе сформировалось и древнейшее тюркское письмо, не совсем точно называемое орхоно–енисейским руническим письмом. Это буквенное письмо применялось в Центральной Азии в VI–VIII веках н.э.» ³ .

Ни описания, ни алфавитной таблицы, ни истории, ни одного примера.

В предисловии к переводу книги И. Фридриха «Дешифровка забытых письменностей и языков»⁴ И. М. Дунаевская справедливо замечает: «Недостатком работы И. Фридриха, с точки зрения нашего читателя, является крайне беглое указание на те языки и письмейности, которые были распространены у древних народов, населявших нынешнюю советскую территорию, некоторые из них вовсе не упомянуты». (Все, кроме древнетюркского, «упомянуты» в послесловии советского редактора И.Дьяконова).

Не станем жаловаться на зарубежных авторов (Т. Феврис, М. Коэн, И. Дирингера, Ч. Лоукотка, И. Гельба), так как их невнимание можно объяснить нашей собственной невнимательностью.

…В конце XIX столетия руны расшифрованы В. Томсеном и в основном прочтены с помощью В. Радлова, Мелиоранского и др.

Далее, с начала XX века и ровно полстолетия, история изучения рун являет собой картину далеко не динамичную.

Еще в 1951 году, в статье Е. И. Убрятова «О научной и общественной деятельности С. Е. Малова»⁵ , Сергеи Ефимович назван «единственным» в СССР специалистом по орхоно–енисейской письменности и языку памятников.

Большого преувеличения в этом не было. Хотя к тому времени С. Е. Малов успел опубликовать только три статьи, касающиеся отдельных коротких надписей, общим объемом в несколько десятков страниц⁶ .

Остальные названия связаны с именем археологов–практиков, проф. С. В. Киселева и Л. А. Евтюховой. Они открыли в алтайских курганах несколько серебряных и золотых сосудов с надписями. Посвящают их описанию и прочтению в общей сложности полтора десятка страниц⁷ .

Мы пока не говорим о великой научной ценности новых археологических находок и о точности переводов, мы пока оцениваем приведенную библиографию количественно. И обращаем внимание на то, что все эти работы — конкретного свойства, связаны с частными находками; нет ни одной, где были бы поставлены вопросы теоретического плана. Нет ни одной страницы, рецензирующей достижения основоположников этимологического метода. Без критического пересмотра основ науки, заложенной век тому назад, без твердой теоретической базы, на одном этимологическом методе толкования текстов наука «тюркская палеография» существовать не могла.

После 50–го года появились, наконец, атласы Малова, с ними связано некоторое оживление в изучении эпиграфии. Но большинство работ — лингвистического характера, основанные на переводах Томсена — Радлова — Малова.

К собственным проблемам палеографии они имеют отдаленное отношение.