Книга Блаженств

Ужин в Палаццо Лоредан затягивается допоздна. Матильда выходит на балкон и закуривает сигарету. Каменные перила уставлены плошками с огнем: так злые венецианские комары меньше беспокоят гостей. Мрачная роскошь звездной ночи бросается Матильде в глаза. М., стоящий к ней спиной, оборачивается.

— За каким столом вы сидите?

— «Санкт-Петербург», а вы?

— «Самана».

— «Самана»?

— Видимо, его хотели назвать «Самара», но перепутали буквы.

Волосы М. совсем светлые, того удивительного оттенка, который был бы у волос Матильды, не выкраси она их стойкой краской цвета «сияющий каштан», чтобы наконец перестать быть блондинкой. Широкая переносица и глубоко посаженные темные глаза делают его похожим на полярного медведя. Если бы с М. ваяли скульптуру-аллегорию, она бы называлась «Уверенность». Не та волевая уверенность, которая подразумевает рубленый подбородок и цепкий взгляд. Подбородок как раз слабоват. Скорее, это вальяжная уверенность сибарита в том, что ему доступны все земные блага. Его взгляд будит в Матильде странные чувства. М. не оценивает Мати, не раздевает ее взглядом, не пытается завладеть ее вниманием. Он смотрит на нее так, словно она уже принадлежит ему. Словно Матильда — красивая и дорогая вещь, возможно лучшая в его коллекции, с которой он один умеет обращаться и владеть которой достоин он один. Словно он уже многажды брал ее, буднично и властно, и им это нравилось обоим. Словно у Матильды никогда не было и не будет повода отказать ему.

И почему-то это льстит ей. Почему-то ей хочется, чтобы это было правдой.

— Ваша работа в «Корниче», — говорит М., — я много думал о ней. Хочу ее приобрести.

— Вы могли бы сделать это в Москве.

— Я успел пожалеть, что был к вам невнимателен.

— Что мешает вам проявить внимание сейчас?

Мати отворачивается и делает вид, будто любуется отражающимся в канале звездным небом. Ей ненавистна игра, в которую она всегда играла с удовольствием. Она чувствует в себе накопленную усталость материала. Чувствует все тридцать с хвостиком, прожитые то ли в погоне за любовью, то ли в бегстве от нее. Все, что она может сейчас выиграть в этой игре, — пара встреч в дорогом отеле: приумножить его уверенность и свою неприкаянность.

Юлий с бокалом шампанского бесцеремонно протискивается на балкон и кладет Матильде руку на затылок: метит территорию.

— Вы знакомы? — спрашивает Матильда.

— Заочно, — легкомысленно роняет Юлий.

— Нет, — твердо говорит М.

— Юлий Гранич, мой близкий друг. Господин М., коллекционер современного искусства. Интересуется моими «Блаженствами».

— Непременно куплю, — обещает М. — Приятно было познакомиться. Моя спутница, должно быть, заскучала.

М. делает шаг к двери.

— Ваша спутница отправилась в дамскую комнату, — сообщает Юлий. — Ей в декольте только что упал жирный моллюск в сливочном соусе. Бедняжка испортила все платье.

Когда М. уходит, Матильда стряхивает руку Юлия.

— Ты выслеживал его спутницу?

— Там нечего выслеживать. Это самая пьяная гостья на вечеринке.

— Ты злишься.

— А ты зря тратишь свои чары. Если он захочет тебя купить, он тебя купит. Вместе со всеми твоими блаженствами и со всем твоим фаршем.

Юлий и М. находились на разных полюсах Матильды. Юлий, деливший с нею ложе много раз, никогда не посмел бы сказать «она моя». М., не познавший Матильды, утверждал «она моя» всем своим видом. По его мнению, все женщины были более или менее одинаковы, а значит, зная нескольких, он знал их всех. М. называл это экстраполяцией.В поведении женщин для него не было никакой загадки. Все они желали удовольствий, нуждались в защите и хотели размножаться. Кроме того, многие из них ценили романтику. Под романтикой женщины подразумевали, что желаемые ими удовольствия мужчина должен доставлять без лишних намеков и напоминаний. На взгляд М., в том, чтобы купить женщине шубу нужного размера да подороже, романтики было ровно столько же, сколько в любой другой честной сделке. Но на взгляд женщины, это, несомненно, был романтический поступок. Однажды М. принял это к сведению, как принимают правила ухода за домашними животными или растениями, и с тех пор не знал поражений. Женская вселенная изумительно однообразно вращалась вокруг одних и тех же нехитрых вещей. Женщины не любили работать, обожали путешествовать, получать подарки, хвастать и трахаться своим любимым способом. М. не презирал и не осуждал их за это. Просто это было так, и с этим надо было смириться — или забыть о том, чтобы владеть всеми женщинами мира. В том, чтобы соблазнить женщину, не потратив ни копейки, тоже была своя доблесть, но такой сценарий оставлял место для попреков. А попреки М. раздражали.

Купить «Блаженства» М. не смог. В «Корниче» он на час разминулся с Юлием.