Книга Браяра — Исцеление в Лозе

- Как только мы свалим отсюда, я попрошу Сэндри сделать к шапке плащ, такого же цвета, и всё такое, - он дышал вместе с Флик, хотя сначала он этого не осознавал. Её тело цепляло воздух подобно тому, как усталый рыбак втягивает сети, по горсти за раз. Прежде чем Флик начинала вдыхать, всегда шла пауза. Каждый раз Браяр останавливался вместе с ней. Ожидая всё дольше и дольше, когда она снова начнёт вдыхать, он молча молил её, чтобы она вновь наполнила лёгкие воздухом. Он не мог одновременно говорить и дышать вместе с ней, чтобы помогать ей, поэтому он заткнулся, и сжал её руку, наблюдая, как её грудь медленно поднимается — и падает. Поднимается — и падает.

Поднимается … и падает.

Поднимается … поднимается … Падает. Падает.

Он выпустил воздух, и ждал. Она вот-вот вдохнёт, с минуты на минуту, только, только …

Браяр закашлялся, и ахнул, отчаянно втягивая воздух в изголодавшиеся лёгкие. Он хрипло дышал, брызгая слюной, потом кашлял и кашлял, пока не сорвал с лица маску, и попил воды прямо из банки. Когда он поставил её, Флик всё ещё не двигалась, не наполнила лёгкие.

«Она потеряла так много веса. Кости да кожа», - думал он, снова беря её руку. Когда она поправится, он попробует уговорить Спиральный Круг взять её. Горс, главный повар, будет рад вернуть ей подобающий вес. Горс жилради того, чтобы кормить людей.

Кто-то подёргал его руки, но он не отпускал её. Через некоторые время они ушли. Браяр сидел, думая о всех тех неприятностях, в которые они с Флик влипнут, когда она встанет на ноги.

Пальцы света пробились через щели в ставнях, говоря ему о наступлении рассвета. Флик скоро попросит завтрак.

Чей-то палец мягко надавил ему между глаз. В своём сознании он увидел серебряную полосу магии. Его ноздри раздулись, раздражённые запахом пачули, лотоса и ещё чего-то.

- Красное как кровь, - заметил мужчина. - Можете забирать его домой, Посвящённая.

- Браяр, - ладони обняли его щёки, и повернули голову. Он встретился взглядом с Розторн.

- Почему у тебя на лице красный отпечаток пальца? - спросил он.

- Это определяющее масло Крэйна. Если у тебя синяя сыпь, оно становится у тебя на коже белым. Если нет — красным. Твоё — красное, моё — красное, мы идём домой, - она похоже просила его; её тон был мягким.

- Если я встану, я разбужу Флик, - указал он, вполне разумно, в его понимании.

- Дорогой мой, ты же сам знаешь, - сказала Розторн. Её карие глаза были рассудительными и серьёзными. В них не было жалости. Он был рад. Жалось бы причинила ему боль.

Браяр посмотрел на свою подругу. Её пальцы безвольно лежали в его ладони, её рот принял вялое выражение. Кожа на её виске не пульсировала. Она просто лежала там, пустая оболочка.

Браяр бесшумно отнял свою руку. Он взял свой шаккан, и последовал за Розторн прочь из палаты.

Карантин был снят, но никто не хотел рисковать. Как только они вышли из Дома Урды, они вошли в палатку, которую упоминал Нико, стоявшую рядом с дорогой на Спиральный Круг. Там одежду, которую они носили, унесли, пока они натирали себя медицинским мылом, ополаскивались горячей водой, и натирались дезинфицирующим маслом. Когда они вышли, им дали свежую одежду. Браяр осмотрел сложенные вещи, и понял, что это были его собственные, из Дисциплины. У него всё размылось перед глазами; он широко открыл их, чтобы никто не мог увидеть воду, оставшуюся после ополаскивания на его лице, и по ошибке принять её за слёзы. Он оделся, натянул свои почти самые любимые сапоги. Его самые любимые сапоги, как он вспомнил, погибли, уничтоженные в первый день в Доме Урды в тщетной попытке остановить распространение болезни.

Конный отряд Гвардии Герцога ждал их у входа в палатку.

- Нам приказано подвезти вас до Спирального Круга, - сказал Розторн их капрал. - Досточтимая Мунстрим попросила, в случае, если вы окажетесь в порядке.

- У меня нет синей сыпи, - уныло произнесла Розторн. - Не знаю, в порядке ли я.

Скакуны пробирались по Ароматной Балке, улице, которая шла мимо Дома Урды к Храмовой Дороге, и заканчивалась у рыбацкого посёлка в гавани. Браяр безрадостно смотрел по сторонам. В день, когда он приехал, не думая ни о чём, кроме как о разгрузке медикаментов и о том, чтобы погулять с Флик, улица была грязной, но пустой. Сейчас она была усыпана остатками костров, кусками дерева, бутылками из-под выпивки и мусором. На ней лежали горы тряпок: мёртвые, оставленные за тем, чтобы их подобрали большие повозки, которые насмешливо называли дровяными телегами. На трёх зданиях были следы огня; ещё одно сгорело дотла. Пьяницы и нищие подпирали стены зданий, и наблюдали за проезжавшими мимо гвардейцами. Везде вокруг них захлопывались двери и ставни.