Книга чародеяний

На этот раз Милош обратил внимание на свой голос: высокий, пронзительный, полный звенящего гнева… Чужой. Он ли это? Что вообще происходит? Он не знал. Единственное, что сейчас известно точно – человек напротив обвиняет его друга. Всё, что было между ними самими, вообще не имело значения, и Милош, ведомый ослепительной волной ярости, выстрелил.

Потом, когда это кончится, он придёт в ужас от того, что натворил; потом он не сможет объяснить себе, как такое вообще пришло ему в голову, но пуля была заговорена на точное попадание и мгновенную смерть. То, что она срикошетила, было чистым чудом… точнее, не чудом, а непревзойдённой защитой чужой стали. Сверкнула молния; это Берингар выхватил свой парадный клинок и отразил удар им, отразил точнейший выстрел лучшего стрелка, который не мог промахнуться. Лёд не побеждал огонь, но защищал от смерти.

– Его нет дома, – в перерывах между выстрелами Берингар бросал короткие фразы, пытаясь достучаться до Милоша. Всё, что отделяло его от верной гибели, это военная выучка и привычка: сначала дело, эмоции – потом. – Я точно знаю, потому что забирал Мельхиора. Его нет нигде, – очередной взмах клинка, невозможный рикошет, в стене ненадолго вспыхнула искра и погасла, съеденная волглой синевой. – Ни в одном итальянском санатории, которые подходят под описание.

– Откуда ты знаешь?

– Я писал им, – снова треск, грохот, отдающееся от стен эхо. Странно, что никто ещё не прибежал на шум. – Некоторые проверил лично. Следов Армана там нет, как нет и новых писем…

– А здесь, значит, есть следы?

– Тоже нет, – под его натиском Берингар отступал к стене, чтобы не переводить огонь на книгу. Милош ясно видел его лицо – бледное, решительное, но обречённое, как будто всем был ясен исход этой битвы. Почему «как будто», расклад очевиден – Милош сильнее, и он убьёт его… Милош всё это видел, но пока не понимал, продолжая действовать под влиянием разрушительной злости. Для Берингара покорное отступление тоже было странным, он как будто смирился заранее с такой нелепой смертью, никак не пытаясь себе помочь. Только говорил. – Но следы, магические следы, это далеко не всё. Сильное колдовство способно их скрыть. Милош, прошу тебя… хотя… – Его голос дрогнул, а рука медленно опустилась, всё ещё сжимая клинок. Такой безысходной печали в глазах Берингара Милош ещё не видел. – Мне всё равно. Жить или умереть… стреляй, если тебе так хочется…

Только удивление от увиденного несколько отрезвило Милоша: он не остановился совсем, но промедлил, воспламеняя последний в стволе заряд. Потом сзади послышались шаги – знакомые, тяжёлые. Сержант Лауфер.

Милош ощутил острую боль в руке, пистолет грохнулся на пол, а его самого скрутили и швырнули на каменный пол. Теперь боль иглой пронзила колени. Где-то в глубине души он уже понимал, что заслужил, но в голове зияла пустота, похожая на дырку в рукаве. Ярость не отступила – залегла в засаде.

– Что мне делать? – отрывисто спросил сержант Лауфер. Он обращался к Берингару.

– Всех на улицу, – ответил Берингар. Никто на всём свете не знал, скольких усилий ему стоило произнести эти слова, отрешившись от собственных чувств, отдать единственно верное распоряжение, когда не слушался разум. – Живо.

Пауль Лауфер не задавал лишних вопросов: он сгрёб в охапку их обоих, что не составило здоровяку особого труда, и потащил наружу, прочь из зала. Книга зло светила им в спину, и Милош догадался, что произошло. На лестнице пришлось отвлечься и немного потолкаться, иначе бы Пауль проволок его головой по ступеням, и в конце концов все трое оказались во внутреннем дворе.

Здесь было тихо. Непроглядную ночь прорезали факелы на стенах, и пламя на них не отливало тошнотворной голубизной. По углам двора аккуратными кучами высились сугробы, расчищенные скамьи слегка припорошило свежим снегом. Туда-то, на скамью, сержант Лауфер сгрузил свою ношу, и Милош заметил, что его усадили грубее и резче. Он запрокинул голову: на разгорячённое лицо опускались снежинки, с шеи сполз платок, кожу щипал мороз. На воздухе мысли прояснялись, и чем больше они это делали, тем сильнее Милош осознавал, какой ужас только что произошёл. Хуже было только то, что едва не случилось, но сержант вернулся вовремя.

– Это книга, – первым заговорил Милош. Ему хотелось поделиться своим открытием, но ещё больше – оправдаться. – Кажется, она сегодня не в духе. Мы стояли слишком близко и… она как-то повлияла на нас.

На Берингара он смотреть не решался, поэтому перевёл взгляд на Пауля. Тот стоял напротив скамьи, скрестив руки на могучей груди, и хмуро слушал.

– Помните, как она себя ведёт? – Милошу не понравилось, как все молчат, и он продолжал рассуждать вслух. Внутри было гадко и как-то страшно, всё остальное выжрала ярость, бесследно растворившаяся в морозной ночи. Пламя в ладонях остывало, только в ушах ещё слышалось эхо выстрелов. – То лечит, то калечит. Иногда рядом с ней петь и плясать хочется, а иногда – сбежать подальше… я сам эту разницу заметил… И старейшины говорили, что так бывает.