Книга четвертая. Корректор реальности.

Сдавленно рыча, мои диверсанты отошли к подбитому танку и сделали вид, что они встали по стойке "Смирно". Уже что-то… В это время, лязгая траками, к нам подлетел Т-34. Скрипнул башенный люк, из него вылупился какой-то командир и недовольным голосом прохрипел: "Кондаков! Опять ты что-то наворотил?!"

— А что я, что я, товарищ старший лейтенант?! Гляжу – немцы! Ну, я дал…

— Ага! Дал он! Третьим снарядом только и сумел гусеницу сбить. Сзади, да в упор! Стрелок, понимаешь… — Дед пренебрежительно цвиркнул длинной струйкой слюны.

Старший лейтенант в люке только болезненно скривился.

— Ваши люди целы, товарищ…

— Капитан. Капитан Залётнов. Мы-то целы… А вот машину ваш снайпер повредил.

— Как повредил, так и поможет отремонтировать! Слышь, Кондаков! А ну, вылезай со своим экипажем! Взяли кувалду, и давай, чини гусеницу, понял?

— Е-е-сть чинить гусеницу… — упавшим голосом ответил безрадостный Кондаков. — Пошли, ребята…

— Вот так-то! Вы уж извиняйте, товарищ капитан! Чего в бою не бывает! — старший лейтенант козырнул и провалился вниз. Танк взревел и дернул вперед, выплюнув на нас черное облако гари из изношенного двигателя.

— Тьфу, ты, черт! Раздолбай на раздолбае… — пробурчал Каптенармус, аристократично разгоняя ручкой дым перед носом.

В это время со стороны пшеничного поля раздались пулеметные очереди. Там, среди золота колосьев, черными акульими плавниками мелькали наши мотоциклисты.

— Ты вот что, Каптенармус… Сел бы ты в башню за пулемет… Вишь – стреляют еще.

Каптенармус еще раз бросил злобный взгляд на экипаж БТшки, который в неизбывной тоске смотрел на сбитую гусеницу, и полез в танк.

— А вы что стоите, мастера танковых атак? Приказ получили? Фронт работ перед вами, приступайте! Дед, присмотри тут за ними…

— А ты куда?

— А я пойду, прогуляюсь немного. Разомнусь, так сказать. Андрей! Возьми мой автомат и за мной!

* * *

Колонну разметали качественно. В кабинах машин, в кузовах грузовиков, на обочинах – везде лежали одиночные серые холмики и кучки убитых немцев. Такое впечатление, что был приказ "Пленных не брать!" А может и был, кто его знает… Куда в такой ситуации прикажете девать пленных? Лучше уж так, на поле боя… За землей пришли – так получите, битте-дритте! Вон, пулеметы-то в пшенице еще грохочут.

Мы с Андреем подошли к разбитой и перевернутой машине. Весь ее груз высыпался и разлетелся. На дороге валялись металлические бочки, картонные ящики с яркими этикетками, бумажные мешки с непонятным содержимым.

— Андрей, это не бензин в бочках?

Подойдя к одной из бочек, Андрей мазанул пальцем темное пятно возле пробки и понюхал его.

— Не-е, масло какое-то…

— А ты вон ту посмотри, красную…

Андрей оглянулся, подошел и, крякнув, поставил бочку на дно. Поискал горловину, еще раз крякнул, теперь разочарованно, и перевернул ее вверх ногами. Показалась пробка. Аккуратно и мягко стукнув пару раз прикладом автомата, он отвинтил ее и принюхался к содержимому.

— Точно! Бензин! А какой – не пойму…

— А есть разница? Давай, заворачивай. Сейчас до наших докатим, пусть зальют…

Пришлось вернуться. Бригада шабашников из БТешки, зло переругиваясь, натягивала на катки гусеницу. Рядом, с пальцем в руке и кувалдой на плече, прохлаждался Дед. Ему только колхозницы для скульптурной группы и не хватало. Шабашники ухнули, потянули. Ну-ну, бог вам в помощь, ребятушки. Подкатив бочку к корме танка, мы пожелали труженикам новых производственных успехов и отправились дальше.

Опять трупы… Трупы в мышиного цвета мундирах валялись среди разлетевшегося от разрывов снарядов и таранных танковых ударов барахла. Вот один герой загреб руками, вылезшими из засученных рукавов, пучок макарон и прижал их к окровавленному животу. Не помогло… Среди рассыпанного сахара и муки лежали какие-то мятые, заляпанные маслом и бензином, яркие глянцевые журналы. Ба! Порнушка! Ай да фрицы, ай да сукины дети! Продвигают, так сказать, германскую порнокультуру на восток. Ну-ну… Идем дальше.

Вот смятый в хлам лакированный зад "опель-адмирала", уткнувшегося носом в телеграфный столб. Около богатой машины суетится батальонный комиссар Оксен. Что-то надыбал контрразведчик.

На заднем сидении автомашины видны два туго набитых, перетянутых мягкими ремнями желтых портфеля. Оксен с натугой тянет их на себя и относит к ждущему его танку. Обернулся, заметил…

— Капитан! Как ваши дела?

— Все бы отлично, товарищ батальонный комиссар, если бы не ваша БТшка…

— А что так?

— Да после того, как мы расстреляли и протаранили несколько грузовиков, наш БТ сбил нам гусеницу… Наверное, вы забыли им сообщить, что в танке свои.

Оксен начинает багроветь. Однако он отлично понимает, что крыть ему нечем, и мне он не начальник. Я, благожелательно улыбаясь, смотрю прямо ему в глаза.

— Консервы нашли, товарищ батальонный комиссар?

Оксен багровеет уже как синьор Помидор. Дальше уже некуда. Пожалуй, хватит шутить.

— Начинаю сомневаться – разведчик ли вы, товарищ капитан. Такие легковые машины – признак штаба. И достаточно высокого штаба. И в таких портфелях колбасу не возят. В них возят секретные документы. Как вы думаете?