Книга четвертая. Зеркало Зла

Через три минуты громадный вал вынес на песок бездыханную Кору, бездыханного котика, оглушенного спасателя и большинство молодых людей. Начался громкий спор, откачивать ли Кору здесь или отвезти в больницу в Дарвин, но, к счастью, поблизости оказалась медсестра Танья Найтингейл — далекая родственница и наследница той самой Найтингейл. Танья умело сделала искусственное дыхание сначала Коре, потом котику и, наконец, Джеку Макдональду.

Пока она занималась этим, уговаривая остальных спасателей не толпиться и не перекрывать воздух, она услышала, как вживленный в ухо Коры динамик размером в маковую росинку попискивает человеческим голосом:

— Ты уволена за моральное разложение! Ты слышишь или даже слышать не желаешь?

Танья Найтингейл убедилась, что ее пациентка будет жить, наклонилась к ее уху и прошептала:

— Какой идиот мешает мне работать?

Эти слова прозвучали в кабинете Милодара как гром.

— Что? — спросил Милодар.

Ответа не последовало, потому что Танья уже откачивала котика. Но голос Найтингейл помог Милодару сделать вывод:

— Это не она. Это другая.

— А что это означает? — спросило Лицо.

— А это означает, что ей откусили ухо, — ответил Милодар, не вдаваясь в подробности. — Так перепились, что откусили ухо. Теперь ждите.

— Чего ждать? — спросил Второй министр империи.

— Все, кому не лень, будут в это ухо говорить, — пояснил Милодар и стал ждать.

Хотя в глубине души он надеялся, что вся эта история найдет разумное объяснение. И уши Коры — на месте.

К счастью, в ту минуту Милодару и гостям принесли поднос с чайником и бутербродами с красной и черной икрой. А так как нигде во Вселенной красной и черной икры почти нет, то гости на время забыли о скандале, которому были свидетелями.

Гости ели по третьему бутерброду, Милодар печалился, что они уничтожили всю месячную норму гостевых, когда раздался звонок из Австралии.

На экране появилось лицо Коры.

— Я вас слушаю, комиссар, — произнесла она слабым голосом, стараясь не смотреть на обеденный стол, потому что ее мутило от вида пищи.

Кора была бледна, щеки ввалились, волосы еще не успели высохнуть.

— Песок со щеки стряхни, — сказал комиссар.

— Вы меня вызывали? — спросила Кора и, качнувшись, ушла из кадра.

Гости из Эпидавра согласно кивнули, усмотрев в этом алкогольную интоксикацию организма молодой женщины, но опытный взгляд Милодара увидел совсем иное: с Корой что-то случилось.

Об этом и спросил.

Вернувшись на экран, Кора почему-то покраснела, но так как существует правило — агент обязан говорить начальнику правду и только правду, Кора ответила:

— Я утонула.

— Этого еще не хватало! — с облегчением рассердился Милодар. — Почему тебя потянуло тонуть?

— Я на ваш вызов ответила, но в тот момент была…

— Под водой, — догадался Милодар. — Но тебя спасли.

— Спасли.

— А Колокольчик не утонул?

Колокольчика Милодар недолюбливал и все надеялся, что тот попадет под машину или погибнет в драке с большим псом. Но Колокольчик себя берег.

— Его тоже откачали, — сказала Кора.

— Отлично, — сказал Милодар. — Теперь слушай меня внимательно. Ты в Австралии?

— Так точно.

— А я на центральном посту, под ледяным щитом Антарктиды. На хорошем флаере до меня минут двадцать лету. Так что одна нога там, другая — тут.

Когда Кора, приведя себя в пути в порядок, вошла в подледный кабинет шефа Земной службы ИнтерГпола, она увидела, что Милодар в кабинете не один.

Вместе с ним находились инопланетяне из Эпидавра, которых Кора узнала по изображениям, хотя не подозревала, что Землю посетили столь высокие гости.

Второй министр Эпидавра был седовласым джентльменом семи с половиной футов ростом, узкоплечим и сутулым. Широкий плащ сиреневого цвета был призван защищать министра от любого вредного действия земных организмов и излучений, с той же целью он, разумеется, никогда не снимал защитного полупрозрачного шлема, который делал его похожим на космонавта двадцатого века, который только что спустился на Луну и теперь, совершая первые шаги по лунной пыли, позирует для потомства.

Несколько отличалось от Второго министра Лицо, которое прибыло на Землю инкогнито, так как всегда и всюду прибывало в таком качестве. Секретность, которой было окружено Лицо на своей планете и во время исполнения особых заданий Совета империи, была столь велика, что Лицо не снимало маски даже дома, перед женой и, рассказывают, что когда позапрошлое Лицо скончалось, то на похоронах его дети отказывались оплакивать отца, а вдова громко сказала: «Если бы я раньше знала».