Книга для неидеальных родителей, или Жизнь на свободную тему.

— Я же не боюсь (я — большой и смелый, а ты — маленький и ничкемный).

— Если будешь трусом, тебя никто не будет любить (я — в первую очередь).

— Если не перестанешь бояться, вырастешь настоящим трусом (из тебя ничего не получится, и ты меня разочаруешь).

Как вы понимаете, такие послания вовсе не позволяют перестать бояться, а, наоборот, рождают еще один страх: оказаться трясущимся зайцем в ваших глазах, показать свою слабость и в итоге — навсегда потерять вашу любовь. И тогда так больно смотреть на мальчишек, которые идут на войну с одной неосознанной целью — доказать своим отцам, что они — не трусы.

Страх, как любая другая эмоция, живет по своим законам. Страх зарождается, растет, достигает своего пика, держится на нем какое-то время, а потом постепенно уходит. Страх начинает возвращаться вновь и вновь и превращается в фобию тогда, когда случилось так, что мы не прожили эту эмоцию до конца в тот самый первый раз, когда она нас настигла. Есть такое понятие: страх страха. Когда-то вы начали бояться и испугались самого страха, самой интенсивности эмоции, которая наверняка была близка к пику. В этот самый момент вы что-то сделали, чтобы страх ушел: убежали, попытались отвлечься — в общем, вырвали себя из ситуации. Вам удалось тогда избежать накала переживаний, но как только вызрела похожая ситуация, ваш страх выскочил, и вы снова попытались его подавить. В результате он будет к вам возвращаться все снова и снова с удручающим постоянством, пока вы не минуете злополучный пик ваших переживаний.

Как ни странно, рецепт здесь один: позволить себе отбояться. С детьми проще: мы рисуем страх, разговариваем с ним: начинаем дружить или злиться на него, как получится, главное — начинаем смотреть ему «в лицо». Иногда играем во что-нибудь страшное, иногда играем в те самые страшные жизненные ситуации, которые заставили малыша испугаться.

Моему сыну было лет пять, когда он стал бояться привидений. В то время я еще не изучала психологию так пристально, и мы действовали обычными родительскими методами: убеждали его, что бояться нечего. Мы говорили, что привидения живут только в старых домах, старых городах и странах. Мы убеждали, приводили факты, обоснования, рассказывали истории — ничего не помогало. Он боялся и все. Не давал выключать свет, плохо спал, вскрикивал по ночам. Продолжалось это, наверное, больше года.

Однажды вечером, укладывая его спать, я задержалась возле его кроватки и стала расспрашивать про это привидение. Какое оно, когда приходит, что оно может сделать, чем опасно? Мой сын почти плакал, рассказывая все это, и сильно боялся. Я все время держала его за руку, и мне было так жалко его, я чувствовала себя мучительницей, но что-то мне подсказывало, что не надо останавливаться. Я слушала его, расспрашивала, и мы боялись вместе. В какой-то момент сын притих и сказал:

— Я устал, я буду спать. Ты иди, я тут сам. На следующий день в его спальне можно было выключить свет и закрыть дверь, привидения оставили нас в покое.

История про котенка по имени «Гав», который ходил на чердак бояться грозы вместе со щенком, — кладезь мудрости. Если бояться вместе — не так страшно, ты становишься не таким уж слабым и никчемным, ты разделяешь свой страх с кем-то, и это позволяет тебе перевалить через пик переживаний.

Со взрослыми страхами, переросшими в укоренившиеся фобии или панические атаки, разобраться будет куда как сложнее. Потому, пока малыш еще мал, его по крайней мере лучше не осуждать за страх, а еще лучше помочь — самим или с помощью психотерапевта.