Книга духов

– Я сама не знаю своей природы, – прервала я Герцогиню, и тут из меня хлынул поток. Слова, какие я никогда не осмеливалась произносить, сопровождались, конечно, соленым водопадом слез. – Я… я ублажаю себя обоими способами, в обоих местах, но где-то в книгах… eh bien[111], не где-то, а повсюду, упоминается о грехе Онана; как нужно удерживать свою руку, дабы не нарушить баланс гуморов и не навлечь на себя лихорадку, которая иссушит мозг и глаза, лишит разума и зрения, а также…

– Чушь!

– Будь это так, – вмешалась еще одна из сестер, – мы бы всего давно лишились. Разума и зрения то есть.

Я продолжала бессвязную речь:

– Я читала о похоти и о любовном удовлетворении. Знакомилась с тем, что наука и философия думают о теле и о сердце. Но по-прежнему… по-прежнему ничего не знаю. – Оборвав себя, я выпалила: – И я покинула в несчастье женщину, которую люблю!

– Ты говоришь о той, зачарованной? – спросила Герцогиня.

Я кивнула, но не добавила, что меня беспокоят не одни только чары. Я не понимала, почему вообще так поступила. Любила ли я Селию, то есть продолжала ли ее любить? Или мною руководило одиночество, отмеченная Платоном глубокая потребность быть не одному? Или нас уже двое и я являюсь выжившим представителем старинной расы, о которой говорил Аристофан в «Пире» – разлученные мужская и женская половина ищут друг друга? Если так, мне незачем искать и привязывать к себе кого-то другого? Что я – уже целое или обречена навеки быть половиной?.. Ни одну из этих мыслей я не могла выразить вслух. Вместо этого я плакала, и со всех концов стола мне протягивали платки.

– Она мне доверяла, – всхлипнула я, – а я… я…

– Будь добра, обратись за сведениями к Эжени. Что касается чар и подобного, ей среди нас нет равных. Настоящая чародейка.

Все сестры согласно закивали. Взглянув на Эжени, я увидела, что верхняя губа у нее вот так вздернута – в улыбке?

– Более того, – продолжала Герцогиня, – в том, что касается любви, не доверяй своему любимому Байрону. Он замутил немало неопытных умов. А по поводу причуд любви – их нельзя изучить с чьих-то слов; либо сам поймешь, либо нет. Испытание огнем, вот что это такое. Но похоть? Практика любви, ее близкое к бесконечности выражение? Чего я и добиваюсь: внушить это всем ведьмам, которых присылают в Киприан-хаус.

– Вот мой указ, – заговорила Герцогиня позднее. Тем временем был подан десерт, но все уже отложили в сторону крохотные двузубые вилочки. – В следующую среду, на очередном ведьмином вечере, мы соберемся на чердаке – и вот зачем. Мы лишим этих двоих их… невинности, так следует выразиться?

– Адалин, дорогая, – продолжила Герцогиня. – Боюсь, твой час пришел; уж не обижайся.

Раздался смех, и я не впервые задала себе вопрос: а может, Герцогиня недолюбливает Адалин?

– Что до тебя, Аш, то ты помешана на книгах и только доза жизни, чувственности, вправит тебе мозги. Может, тогда ты разберешься, что такое любовь, а где ее нет, а?

Вот так, сестры, готовьтесь к следующей среде. – Тут Герцогиня встала из-за стола. За нею потянулись ведьмы Киприан-хауса; в комнате остались только мы трое: Адалин, Эжени и я.

Все молчали, Я заметила, что Адалин плачет. Она отвернулась. Потом она встала и кинулась в вестибюль, к лестнице. Мне предстояло одной прислуживать Герцогине этим вечером. Адалин удалилась в свои комнаты и не отвечала на мой настойчивый стук.

Когда мы остались вдвоем, Эжени (la vaudouienne[112]) предложила мне подсесть поближе и выплакаться от души.

39 Поклонники старый и новый

В субботу перед той самой средой Герцогиня объявила, что «действие переносится» в красную гостиную; это указывало на особый характер вечера. Тот или иной.

За несколько дней до этого Адалин начала разговаривать сухим тоном; когда я к ней обращалась, она меня обрывала. Она сидела у себя и избегала встреч. Я проводила время с Эжени, которая взялась руководить моим изучением библиотеки Киприан-хауса; она прожила здесь почти год и сделала добрых пять томов выписок. Кроме того, я позволила себе немного отвлечься, погрузившись в сочинение леди Блессингтон «Жизнь Байрона» (стараясь не засветиться перед Герцогиней, которая предостерегала по поводу Байрона). Истощив запас эротических книг, я обратилась к Блессингтон в надежде получить подобие романа. И все это время я, конечно, с немалыми опасениями думала о предстоящей среде.

Беспокойные мысли так меня донимали, что, когда Эли предложил прогулку по окрестностям, я отказалась. Несомненно, он сообщил об этом Герцогине; в очередной раз призвав меня к себе, она, как мне почудилось, постаралась развеять мою тревогу.