Книга Джо

Все действующие лица, места и события в этой книге — подлинные. Некоторые высказывания и мысли по необходимости сочинены автором. Ни одно из имен не изменено ради того, чтобы оградить невиновных, ибо Господь Бог хранит невинных по долгу своей небесной службы.[2]

Тут Воннегут ошибся. Изменять имена, мне кажется, следует именно виновным.

Я возвращаю книжку Джареду, и он небрежно засовывает ее в задний карман штанов. На нем свободные черные джинсы и серый свитер, болтающийся на его гибком теле.

— Куда направляешься? — спрашивает он меня.

— Вообще-то никуда, — отвечаю я. В принципе, в ближайшее время хотелось бы позвонить Карли, но я еще не окончательно оправился после своего мини-срыва и последующего междугороднего сеанса психотерапии с Оуэном, так что мне требуется какое-то время, чтобы прийти в себя до разговора с ней.

— Тебе надо развеяться, — говорит Джаред, поднимаясь на ноги. — Хочешь прокатиться?

— Куда?

— Секрет.

Некоторое время я смотрю на племянника, вслушиваюсь в многоголосое пение сверчков и глубоко вдыхаю прохладный вечерний воздух.

— К черту все! — И я решаюсь отправиться с ним. Все начало происходить само по себе, как-то помимо меня. Стать просто беззаботным пассажиром — это тоже выбор и большое облегчение.

— Ну, супер, — говорит Джаред. — Наверное, придется поехать на твоей машине.

— А у тебя есть машина?

— Не-а. Поэтому-то, наверное, и придется поехать на твоей.

Он улыбается своей коронной улыбочкой и лениво плетется в сторону «мерседеса», на ходу отбрасывая волосы со лба и заправляя их за уши. Я стараюсь игнорировать тот факт, что меня везде приглашают по большей части потому, что ко мне прилагается тачка. Дойдя до машины, Джаред некоторое время оглядывает покореженную дверь и разбитую фару и сочувственно свистит в знак всеобщей мужской солидарности перед лицом изувеченной красоты, той солидарности, какую выказывают в основном в двух ситуациях: обрезания крайней плоти и крупного повреждения иномарки.

Он поворачивается ко мне, приподнимает брови, подставляет ладонь и говорит:

— Я поведу?

— Я слышал, что это тебя вчера Шон Таллон приложил, — говорит он светски, ведя «мерседес» по торговым районам на угрожающей скорости.

Я пристегиваюсь.

— Где это ты слышал?

Джаред пропускает мой вопрос мимо ушей.

— Он псих со справкой, имей в виду.

— Да я уж слыхал, — говорю я. — И что это значит?

Он пожимает плечами и делает резкий правый поворот.

— В общем-то, что не надо было с ним связываться.

— Отец твой, кажется, его не боится.

— С чем его и поздравляю! — кисло говорит Джаред.

Я задумчиво смотрю на племянника:

— Что у тебя с отцом?

— На этой неделе проблема в сережках.

Я собираюсь что-то сказать, потом сам себя обрываю — вроде какое мое дело, — но потом, конечно, все равно говорю:

— Ты же понимаешь, что у тебя период такой. Через пару лет ты все это перерастешь, и эта бунтарская ерунда потеряет для тебя всякий смысл.

— Возможно, — признает он, не отрываясь от дороги. — Но пока борьба в разгаре, я должен сражаться за правое дело.

Он улыбается:

— Можно сказать, работа у меня такая.

— Тогда ты просто трудоголик.

— Ладно, проехали, — отвечает Джаред. — А у вас с ним что?

— Да ничего особенного, буквально пара лет интенсивной семейной терапии — и проблема будет снята.

— Ну, тут, наверное, поезд ушел. Бабушки давно нет, а с дедушкой… сам знаешь что.

Я впервые слышу, как мою маму назвали бабушкой. Мне никогда не приходило в голову, что этот титул можно получить посмертно, и когда Джаред произносит его, я совершенно теряюсь. У меня сосет под ложечкой, и внезапно мне так сильно хочется заплакать, что продолжать беседу я не в состоянии. Несколько минут мы сидим молча, пока я не замечаю, что мы выехали из города по бульвару Портерс.

— Куда мы едем? — спрашиваю я. — Тут же нет ничего, кроме завода «Портерс».

— Точно!

— Что мы там забыли?

— Увидишь.

Центральный офис «Пи-Джей-Портерс» занимает массивное, разлапистое пятиэтажное здание, снаружи практически целиком покрытое непрозрачным темным стеклом и полированным камнем, эдакий памятник капитализму. Вокруг здания простираются гектары безупречных газонов, на них в стратегическом порядке раскиданы пруды и фонтаны, как будто офис выстроили прямо посреди поля для гольфа международного класса. Ощущение полной оторванности от мира усилено специально сохраненной полосой леса шириной в полгектара, которая окружает всю территорию. Эти огромные идиллические пространства — то ли памятник современной эргономике, то ли олицетворение непомерно раздутого коллективного эго семейства Портеров на пике их финансового благополучия.