Книга гор: Рыцари сорока островов. Лорд с планеты Земля. Мальчик и тьма

Я подбежал к терминалу компьютера – стандартной детали обстановки, такой же уместной в музейных залах, как и в каюте «Терры». Откинул белую панель периферийных устройств на рифленом боку процессорного блока. Достал прозрачную пластину оптического датчика. Провел ладонью по сенсору включения. Экран осветился – слава Сеятелям, компьютер был готов работать с кем угодно, в его программу не входил контроль пользователя.

– Режим работы – оптический и звуковой! – Я почти кричал, я захлебывался словами, задыхался от неожиданной догадки. – Ввод информации для главной программы – с выносного оптического детектора. Источник информации – двенадцать картин художника Дориа Сеи, показ каждой будет предваряться звуковой командой: «Снять изображение». Процесс работы: синтез голографической модели из двенадцати изображений шарообразного объекта. Особые указания: необходимо добиться максимально возможной точности в распределении черных и зеркальных участков на поверхности шара. Вывод информации в голографическом режиме под звуковым контролем. Задание ясно?

– Задание принято, – мягким женским голосом отозвался компьютер. Ни тени эмоций по поводу нестандартности задачи – слишком простая модель. Но это и к лучшему.

Я направил оптический датчик на первую из картин. Сказал:

– Снять изображение…

– Ребята, что вы задумали? – подал голос служитель, усаженный Лансом в одно из мягких кресел для посетителей. – Похищение?

– Нет, – мягко ответил я, переходя к следующей картине. – Снять изображение…

– Ну тогда перестаньте держать меня под прицелом! Хулиганство с компьютером – это мелочь, а вот нападение на…

– Данька, если он продолжит разговоры, усыпи его часика на два-три… Снять изображение!

Наступила тишина. Я обошел весь длинный ряд картин. Зачем-то вернулся к компьютеру. Приказал:

– Начать синтез изображения.

– Работа ведется, – ласково сообщила машина. – Просьба подождать двенадцать секунд… одиннадцать… десять…

– Принц, надеюсь, ты понимаешь, что творишь, – негромко сказал Эрнадо. – Храм – это святыня. С ним не шутят… и с его музеем тоже.

– Три… два… один… синтез произведен. Приближение к оригиналу – девяносто два процента. Для более качественного синтеза необходимо фотографическое или иное документальное изображение.

– Выдать картинку, – невольно дрогнувшим голосом велел я.

Над компьютерным терминалом повисла зеркально-черная копия Храма. Полуметровый шарик из тьмы и блеска. Словно повинуясь наитию, а может быть, просто восприняв фон картин, компьютер окружил изображение голубоватой дымкой. Глобус размазанный…

– Масштаб стандартный. Необходима ли коррекция?

– Нет. Необходимо… вращение.

На этот раз машина меня не поняла.

– Прошу уточнить.

– Храм… то есть шар, должен вращаться вокруг условной оси, проведенной в вертикальном направлении… За ось можно принять опорную колонну, изображенную на картинах.

– Скорость вращения?

Я пожал плечами. Откуда мне знать? Глупости творятся по наитию… а не по четкому расчету.

– Один оборот в секунду. И ускорение на один оборот каждые две секунды вплоть до команды «стоп».

Шарик начал вращаться. Зеркально-черные пятна замельтешили перед глазами. Эрнадо с Лансом смотрели за происходящим издали, Редрак подошел ближе. Плененный экскурсовод вытянул шею.

Шар крутился все быстрее. Черные кляксы и зеркальные полосы сливались в странный, неожиданно плавный и размашистый узор.

– Глобус, – тихо и растерянно сказал Данька.

Для него во всей Вселенной существовал лишь один глобус – планеты, которая называлась Землей.

Немного нечеткая, смазанная, черно-белая, словно с экрана дрянного старого телевизора, перед нами вращалась Земля. Черные контуры материков и точки островов, зеркально-белые глади морей. Обесцвеченная копия моей планеты, парящая в нежно-голубом тумане. Движение шара словно замедлялось – и карта обретала четкость. Потом «глобус» дрогнул и начал раскручиваться в обратную сторону. Эффект стробоскопа. Свойство несовершенного человеческого зрения. Все это, смешанное вместе.

Нелепый черно-зеркальный узор, таящий в себе облик Земли.

– Стоп, – приказал я.

– Скорость вращения – двадцать пять оборотов в секунду, – без всякой просьбы сообщил компьютер.

– Оставить двадцать четыре.

– Выполнено.

Глобус вновь стал четким.

Я обернулся – за моей спиной стояли Ланс и Эрнадо, Редрак и Данька, позабытый всеми смотритель музея.

– Разрешите представить вам истинный облик Храма Сеятелей, – с веселой злостью сказал я. – А одновременно – глобус планеты Земля.

– Зачем… зачем Сеятелям копировать проклятый мир… планету, которой нет? – деревянным голосом спросил смотритель. – Именно на нашей планете, на Схедмоне… Позор…

– Успокойся, дружок, – снова ловя себя на непривычном пренебрежении, сказал я. – На всех планетах Храмы хранят один и тот же образ. Сеятели копировали свой родной мир. Землю.

Ланс издал всхлипывающий звук. Помотал головой, спросил с неожиданной и пугающей робостью:

– Принц… Сеятели жили раньше на вашей планете? Потому и закрыли ее… от всякого сброда?

Меня передернуло, как от удара током. Откуда он, этот страх, это самоуничижение перед Сеятелями?