Книга Греха

Я, словно истукан, замер в положении школьника за партой. Замер и перенёсся в детство.

Чувствую себя жирным ребёнком. Нельзя бегать. Нельзя потеть. Нельзя приставать к девочкам. Нельзя дурачиться. Можно ли мне быть рядом с гомосексуалистом, который культивирует вирус?

Более 55 % юношей-геев совершают попытки самоубийства.

— Неужели, сладкий, у тебя ещё не было с мужчиной?

Марк Аронович валит меня своей тушей на диван.

На экране мулатка и брюнет делают двойной минет блондину.

Согласно исследованиям доктора Кинзи, 34 % мужчин имели свой первый гомосексуальный контакт в возрасте от 12 до 14 лет.

Марк Аронович расстёгивает мне штаны, склоняется и обхватывает мой пенис своими толстыми, шершавыми губами. И всё же у меня встаёт. Против физиологии не попрёшь. Марк Аронович, довольный, отрывается от меня.

— Теперь ты, милый, — говорит он, поднося к моему лицу свой лиловый член.

Я вижу, что он обрезан. Согласно халахе, древней иудейской традиции, после обрезания кровь из ранки высасывается языком, а обрезанный кусочек плоти бросается в стакан с вином, из которого пьют все собравшиеся. Если всё делать по правилам правоверных. Так полагают неправоверные.

Я морщусь, когда запах члена Марка Ароновича ударяет мне в ноздри. Убей его, убей, пульсирует в моей голове.

— Только не так, — бормочу я.

— Почему же нет, сладкий? Что с тобой? Это же посвящение.

Это не посвящение. Это обычный гомосексуальный акт. Сейчас стошнит. Я отворачиваюсь от члена Марка Ароновича.

Библия, Левит: «Если кто ляжет с мужчиной, как с женщиной, то оба они сделали мерзость; да будут преданы смерти, кровь их на них».

Блондин кончает на брюнета и мулатку.

Марк Аронович приходит в бешенство. Он переворачивает меня на спину, то ли шипя, то ли что-то бормоча. Стоит ли сопротивляться? Марк Аронович прижимает меня к дивану, и его член касается моих ягодиц. Он трётся о них и стремится к анальному отверстию.

По статистике, 46 % геев испытали оргазм при гомосексуальном изнасиловании.

— Нет! — истошно ору я, переворачиваюсь и толкаю Марка Ароновича двумя ногами в живот.

Он жирной тушей летит на журнальный столик. Слышится звон бьющегося стекла. На миг мне кажется, что я уже убил его. Выполнил то ради, чего пришёл сюда. Но Марк Аронович вскакивает, ревя, как раненый лев. Его правый бок окровавлен.

Он кричит, не останавливаясь. Но я не слышу. Кажется, мир стал немым.

— Ты охуел? — всё же доходит до меня. — Сгною суку!

Я шепчу что-то вроде «извините».

— Засунь свои извинения в жопу!

Марк Аронович вновь прыгает на меня. Переворачивает на спину. Он действительно хочет засунуть мне в жопу, но не извинения.

Отказ ему в сексе после такой встречи — это мой смертный приговор. Но я могу убить его. Прямо сейчас. И тогда никаких анальных сношений, никаких пыток от Яблокова.

Во мне нарастает животная ярость. Я переворачиваюсь и валю Марка Ароновича на спину. Он ошалело смотрит на меня, похожий на волосатого гиппопотама.

— Что ты делаешь? — кричит он.

— Молчи, пидор!

Я вскакиваю с дивана. Озираюсь по сторонам. Из возможных орудий убийства разве что бутылка.

В этот миг в дверь квартиры звонят. По зале разносится мелодичная трель. Звук дверного звонка возвращает меня в реальность. Я смотрю на себя, будто со стороны, со спущенными штанами, с безумными, горящими инфернальным пламенем глазами.

— Кто это? — говорю я.

— Не останавливайся, возьми меня! — вдруг молит Марк Аронович.

Он подумал, что я играюсь: хочу трахнуть его сам, хочу быть активным. В дверь уже не только непрерывно звонят, но и настойчиво барабанят.

— Пошли вон! — яростно орёт Марк Аронович.

Во входную дверь, кажется, долбят таранным орудием.

— Да кто это?!

Марк Аронович взбешён. Он неуклюже поднимается с дивана, накидывает халат и идёт открывать дверь. Меня трясёт. Бешено колотится сердце и пульсирует в висках. Мне мерещится бутылка, обрушивающаяся на голову Марка Ароновича.

Стуки и звонки прекращаются. Открывается входная дверь. Слышу, как Марк Аронович орёт на кого-то в гостиной. Ещё чей-то голос. Истошный вскрик. Тяжёлый удар. И топот ног.

Марк Аронович заходится в крике. Я бегу в коридор.

Входная дверь распахнута настежь. На бледнокоричневом паркете, распластавшись, как морская звезда, лежит стонущий Марк Аронович. В первый миг мне кажется, что у него схватило сердце, но замечаю огромный нож, торчащий из шеи. Марк Аронович пытается дотянуться до него правой рукой. Фонтаном бьёт кровь.

Марк Аронович беззвучно шевелит своими толстыми губами, тянет ко мне руки, но почти сразу обмякает. Я смотрю на его застывшее лицо, которое, кажется, стало ещё более одутловатым, будто кожа кусками начала опадать с него. Постепенно до меня доходит, что он мёртв.

Убийца, тот неизвестный, вновь исполнивший моё намерение, он где-то рядом. Я выскакиваю на лестничную площадку, сбегаю по ступенькам вниз. На улице пусто. Стены домов приходят в движение, закружившись безумной каруселью, мутит голову и желудок. Я проблёвываюсь.