Книга и братство

Она написала ему деловое письмо, где говорилось, что она много печатала для писателей и ученых (полная ложь) и была бы рада быть его машинисткой. Ответа не последовало. Но когда, благоразумно выждав какое-то время, Лили появилась на очередном митинге и уселась в первом ряду, Краймонд узнал ее и улыбнулся ей. Она снова написала, просто предлагая себя «в качестве машинистки» и с пожеланием ему всяческих успехов. И тогда из агентства секретарских услуг пришло типовое письмо с просьбой выполнить срочную работу для мистера Краймонда. Лили, распрощавшись с прежней конторой, бросилась, как одержимая, исполнять задание, а потом сама отнесла распечатанный текст. Кто-то принял у нее работу, расплатился, Краймонд, мелькнув в дверях, выкрикнул благодарность. Между тем в реальной жизни Лили упала в объятия милого анемичного Джеймса Фарлинга, за которого, оставаясь рабски преданной Краймонду и нисколько не дорожа собой, так что это для нее не имело никакого значения, в конце концов вышла замуж. Почти тут же она стала вдовой, известной и состоятельной, во всяком случае при деньгах (выяснить, сколько ей причиталось, так и не удалось) и с сомнительной славой, которую принесли упоминания о ней, не всегда благожелательные, в газетах. Рассчитывая получить реальную часть этих активов, она стала время от времени посылать Краймонду открытки с короткими пожеланиями успеха и напоминаниями о своем «машинописном бюро». Но шло время, и ее эйфория сменилась депрессией. Она почувствовала, что все «охотятся за ее деньгами», заявила, что «поставила крест на мужчинах» и становится «затворницей». Возобновила дружбу с художницей Анжелой Парк, которую знала со студенческих времен, но поссорилась с ней из-за воображаемого «высокомерия» последней. Она стала думать, что «люди» теперь считают ее глупой, вульгарной, пробивной женщиной, уверенной, что с деньгами ей «позволено все». Стала частенько выпивать в одиночку. Беспричинно беспокоилась о деньгах, которые, казалось, тают. Чувствовала, что ею постоянно пренебрегают, что у нее нет друзей и никакой жизни.

Однако существенной поддержкой для Лили были в этот период ее странные односторонние отношения с Краймондом. Это было единственное, что оставалось высоким и чистым. Для нее Краймонд в то время играл роль Бога. Лишь оно, это отношение, требовало проявления всего в ней лучшего и не могло выродиться во что-то ничтожное. Но оно, конечно, было и источником страха, поскольку власть над ней этого недоступного человека вселяла ужас. Открытки, естественно, оставались без ответа, но случалась еще машинописная работа, и ей несколько раз удалось увидеть Краймонда и недолго поговорить с ним. В один счастливый день он назвал ее «Лили». Она восприняла это как знак, что может больше не бояться получить отпор. Краймонд, которого опасались многие крепкие парни, иногда позволял себе быть добрым к слабым. Постепенно она достаточно овладела собой, чтобы составить здравый план неотложных действий. Она предприняла судорожные попытки «поумнеть», прочла несколько интеллектуальных романов, по телевизору смотрела «лучшие» программы. Даже попробовала ходить (недолго) на вечерние курсы французского. И почувствовала, что действительно немножечко меняется. Прежде ей трудно было представить, что она способна на такую странную, ни к чему не обязывающую дружбу, какая у нее сейчас завязалась с Гулливером Эшем. Между тем сблизиться с «кругом» Джин, на что она очень надеялась, по-прежнему не получалось. Джин буквально забыла о ней, только Роуз Кергленд поддерживала с ней связь и временами звала на вечеринки, от которых, впрочем, не было никакого проку.