Книга и братство

Вошла Роуз с подносом, на котором стояли стаканы и кувшин, со стуком и звоном опустила его на стол. Включила лампу. Она тоже была недовольна тем, что Джерард позвал Лили. Она чувствовала это нелепое, недостойное ее раздражение, несмотря на то что Лили ей нравилась и она приглашала ее на собственные вечеринки. К вечеру Роуз устала. Большую часть дня она готовила сэндвичи, тосты с копченым лососем и сыром, маленькие лепешки, которые обожал Джерард. Это был не совсем а-ля фуршет, скорее файв-о-клок, как однажды заметил Дженкин. Главное, как сказал тот же Дженкин, слегка напиться. Он был одним из тех, кто покупал — на деньги Джерарда — все необходимое для фейерверков и устраивал их. Сейчас он был в саду с Джерардом и Гидеоном, закреплял шесты для «огненных колес» и вкапывал в землю бутылки, чтобы воткнуть в горлышко черенок ракеты. Слава богу, что не было дождя. А еще Роуз злилась на Патрисию, которая пригласила Гулливера с Лили, будто это был ее дом. Роуз, оставившая пальто, как обычно, наверху, на кровати Джерарда, обнаружила, что Пат перевесила его на вешалку внизу, где раздевались гости. Потом, когда Роуз принесла тщательно завернутую еду в кухню, Патрисия была тут как тут и сделала удивленный вид, что Роуз что-то там принесла, когда она сама наготовила всего: и паштет, и бифштекс, и пирог с почками, и овощное карри, и рататуй, и разные салаты, и вишневый бисквит. Роуз не сказала ей, что та наверняка уже знает, что Джерард, ненавидевший стоять с тарелкой, ножом и вилкой в руках или моститься в кресле, держа тарелку на коленях, не желал подвергать своих гостей унижению и на подобных вечеринках терпел лишь такую закуску, которую можно было спокойно держать в руке. Она даже не выказала возмущения, увидев, что Патрисия заталкивает принесенное ею в самую глубину холодильника. Наверное, Роуз следовало бы заранее договориться с Патрисией относительно угощения. Но Патрисия и Гидеон, хотя их всегда звали на эту вечеринку, приходили не часто, а Роуз еще не свыклась с мыслью, что они теперь живут в доме Джерарда и жаждут быть душой общества. Вайолет тоже всегда приглашали, и порой она действительно приходила, это была еще одна угроза. Беспокоило и другое: придет ли Дункан и, если придет, не будет ли пьян в стельку. По общему мнению, ему было не до вечеринок. Роуз понимала страдания Дункана, и, может быть, даже лучше Джерарда. Она переживала и за Джин и очень хотела написать ей, но чувствовала, что прежде должна сказать об этом Джерарду, на что была не готова. Джерард с важным видом рассказал Роуз, что Тамар виделась с Джин и Дунканом и отчиталась перед ним, хотя не сказал, какие та вынесла впечатления от своих встреч с ними. Роуз не разделяла мнения Джерарда о Тамар как об исключительно умной и исключительно чистой девочке и была невысокого мнения об идее посылать к ним Тамар, не в последнюю очередь оттого, что это могло ранить ее нежную душу или серьезно расстроить. Если так и случилось, то Тамар, конечно, не сказала об этом Джерарду. Роуз решила сама поговорить с ней позже.

Роуз была одета подчеркнуто просто: в платье овсяного цвета с коричневым кожаным пояском, подходящим для таких случаев, когда, как она теперь понимала, она и Джин часто оказывались единственными женщинами в компании. Патрисия надела элегантную вечернюю юбку с блузкой в полоску. На Лили была свободная, до пят, туника из светло-голубого крепа со множеством складок, низко подобранная в греческом стиле невидимым под складками пояском так, чтобы приоткрывать темно-красные замшевые ботиночки. Роуз, увидев странные, прямо-таки мраморные разводы на лице Лили, выключила свет, который было включила. Потом наполнила два бокала смесью из кувшина. Лили с признательностью приняла свой.

— Это крюшон.

— Коварная вещь, — сказала Лили, — всегда оказывается крепче, чем кажется.

— О крюшоне всегда так говорят, — ответила Роуз, тут же сообразив, что была грубовата. Хотела что-то добавить, чтобы сгладить это впечатление, но в голову ничего не приходило, и она почувствовала раздражение на себя и на Лили.

В дверь позвонили, и Роуз услышала голос Патрисии, встречающей Тамар. Роуз налила себе еще бокал крюшона, который действительно был крепче, чем казалось, и быстро выпила. Она опасалась, что Джерард захочет, чтобы она пригласила Гулливера и Лили на литературный вечер в Боярсе, и она это сделает. Гулливера, которого хотя и приглашали на Ночь Гая Фокса, в Боярс никогда не звали.

Лили сказала, что, слава богу, нет дождя.