Книга I. Древнее Пророчество.

Фрейн медленно скользил от одного вампира к другому, частично припоминая характерные черты присутствующих. Вот его взгляд ненадолго задержался на Гере. О, это был еще тот напыщенный индюк. Худой, высокий, с тонким длинным носом, он и впрямь казался индюком, попавшим в общество наседок. Вздернутый подбородок выдавал в нем надменного и не слишком умного аристократа, который, однако, потеряв средства к существованию, не желает ни за какие деньги работать, просто потому, что работа - это что-то пониже его достоинства. Вот так и жил он в нищете, пока не встал у кормила власти немецких земель. Но, даже вновь разбогатев, ранее приобретенный имидж, казалось, остался с ним навсегда, как приклеенный. Фрейн скользил далее.

А вот этот персонаж - довольно интересная личность. Выше среднего роста, плечистый, статный, с густыми каштановыми волосами, довольно симпатичным лицом - он был воплощением мечтаний любой женщины. Бесстрашный, порой даже до безумия, он открыто заявлял о своем нежелании гнуть спину перед Фрейном. Он - один из немногих, кто осмеливался высказывать свое несогласие прямо в лицо, не таясь, не шушукаясь по закоулкам. Его звали Крейг. Он сам взял себе это имя. Глядя на него, можно было заметить, что его фигура частично выпадала из того окружения, с кем ему приходилось общаться. Он бы должен был скорее быть в приближении у Фрейна, нежели делить ту часть стола с остальными. Но на то была своя причина. Дело в том, что яблоком раздора между ними была Лейла. Та самая Лейла, которая была так предана и так влюблена во Фрейна. Но у него она отклика не находила вот уже сколько столетий. Да, он жил с ней, все считали ее его женой, но Фрейн относился к ней довольно равнодушно. Все это еще больше злило Крейга, заставляя делать необдуманные поступки. И вот сейчас, Фрейн дольше обычного был погружен в свои думы. Он взвешивал все “за” и “против” того, мог ли бы Крейг зайти так далеко в своей ненависти к Фрейну. Возможно ли, чтобы убийство одного из членов “Контры” и появление того вампира с клочком волос, которого убил Кирилл, что все это его рук дело? Теоретически, да, конечно же, возможно, но какое-то внутреннее чутье подсказывало Фрейну, что это не он.

Он продолжал перепрыгивать с лица на лицо, даже не желая мучить себя созерцанием этих отталкивающих уродцев. Как бы там ни было, все же лишь горстка преданных Фрейну вампиров имела привлекательную наружность. Возможно, это было странно, но Фрейн ненавидел все, в чем не было красоты, или хотя бы привлекательности. Никто об этом не знал, но во время выбора в соратники он руководствовался по большей части именно этим законом. А потому вся та часть вампиров, отдаленная, сидящая за теми, кто был у него в приближении, относилась к неудачникам. Он их терпеть не мог. Однако вампирам нужны были лидеры. А среди красивых в основном попадались придурки. Так что ему пришлось уступить прихотям судьбы, и каждый раз, во время очередной встречи делать непроницаемый вид, чтобы не дать понять этим мерзким упырям, какое отвращение он к ним испытывал. Но не все было так однозначно. К ним в головы уже давно начали закрадываться подозрения касательно подлинных чувств их главы. Фрейн это тоже понимал, а потому всегда был начеку. Он отлично сознавал, что так продолжаться вечно не будет. И рано или поздно, его и его привлекательных соратников будет ожидать заговор. В глубине себя он уже давно к этому готовился. А в последнее время все чаще начала появляться эта необъяснимая усталость. И ему уже порой даже хотелось, чтобы этот момент настал быстрее. Тогда он еще даже и подозревать не мог, что не эти неудачники прервут его жизнь. Но это случится еще не сегодня…

А сегодня он стоял здесь и ждал, когда хоть кто-нибудь посмеет возразить ему, Фрейну, и усомниться хоть в чем-нибудь, написанным им в Конституции. Но никто, и впрямь, ничего не возражал. Все лишь одобряюще кивали головами, передавая книгу вампирских законов по кругу. Фрейн занял свое место в ожидании, когда кто-то что-то скажет, пусть даже не по теме, просто возьмет слово. Как вдруг ему надоело все это. Он со скучающим видом откинулся на спинку стула, давая понять, что оставшееся время придется заполнять своей болтовней кому-то другому. Может, это прозвучит странно, но вампиры тоже могли чувствовать неловкость. И, несмотря на то, что все в основном были заняты либо чтением Конституции, либо тихим обсуждением кое-каких ее деталей, все же в воздухе витала какая-то натянутость. Никто не решался дерзнуть, и просто так взять слово. Но, как говорил Чехов, краткость - сестра таланта, а как говорил Алан, дерзость - незаменимая подруга таланта, то именно он и решился первым заговорить.