Книга японских обыкновений

…Кроме багажа, отправленного морем, мы навьючили несколько лошадей и носильщиков небольшими чемоданами с платьем, фонарями, и таким количеством вина и голландского пива, которого было достаточно для ежедневного употребления. Сверх того, за нами тащили чайный прибор из японского фарфора, потому что чай пьют, даже не останавливаясь, и прибор беспрестанно нужен. Европейцы предпочитают стакан вина или пива этому напитку, который расслабляет желудок. В норимоне у нас постоянно стояли бутылка вина и бутылка пива, с хлебом и маслом».

Шарльвуа говорит тоже:

«Великолепны норимоны, особенно те, которые употребляются в городе для визитов или церемоний: форма их малоотлична от обыкновенных канго; они отличаются только шестами, на которых их носят; шесты у канго просты, массивны, из одного куска дерева и не длинны; у норимонов они больше, украшены, составлены из четырех, чисто склеенных и вогнутых частей. Толщина и длина их назначаются самим князем, смотря по достоинству лица. Если кто не сообразуется с этим приказанием, то получает выговор от судьи или даже платит пеню; только с дамами не строги в этом отношении.

Внутренность норимона — продолговатый четвероугольник, такой величины, что в нем можно лечь, из плетеного бамбука, покрыт лаком и иногда украшен прекрасною живописью. В этих экипажах только два окна, с боков над дверцами, и потому вперед ничего не видно. Во время дождя прикрывают их лакированной бумагой; путешественники, едущие верхом, надевают плащи тоже из лакированной бумаги. Звание сидящего в норимоне узнается по числу носильщиков, и по тому, как они держат шест. У иного не более двух носильщиков, у другого — восемь и даже более. Неся принца крови или владельца провинции, носильщик держит шест на ладони; прочих носят на плечах. Все носильщики одеты в ливрею своего господина, и во время путешествий их так много, что они могут часто переменяться. Есть такие канго, которые нравятся более норимонов важным людям для путешествия; они малы, и в них сидеть неловко, потому что надобно нагибаться и поджимать ноги. Они похожи на корзинки: верх гладкий, а низ выпуклый. Такие канго особенно часто употребляются для переходов через горы. В трудных местах три человека несут маленький канго, и проходят там, где нельзя проехать даже верхом».

^{Японский норимон}

Кажется, в Японии, как и в Индии, можно путешествовать довольно быстро по почте, состоящей из человеческих станций. Во всех городах путешественник находит средства, необходимые для этого странного рода перемещения, но надобно признаться, столько же удобного, сколько и странного. В Индии, Китае и Японии европеец охотно пользуется этим обычаем, забывая, что переносимый часто гораздо смешнее и жальче носильщика, особенно когда последний спотыкается или, что еще хуже, падает!

Только самые важные лица имеют право возить с собой шабентоили полный чайный прибор. Начальник фактории пользуется этим правом и еще другим, более важным: он сидит в своем норимоне в таких местах, где чиновники ниже губернаторского звания должны выходить. Каждое утро гобаниози спрашивает, где он прикажет остановиться для обеда и ночлега (хотя места, где можно остановиться уже наперед назначены и их нельзя переменять без предварительного соглашения с губернатором в Нагасаки). Все три голландца помещаются в гостиницах, существующих исключительно для князей, губернаторов и высшего дворянства. Когда нет такой гостиницы в местах, где следует остановиться, их помещают в храмах; между тем как японские офицеры, даже самого высшего чина, должны довольствоваться простыми гостиницами. Из этого исключаются большие города, например Мияко и Огосака, где за миссией имеют особенное наблюдение, и потому японцы помещаются в одном месте с европейцами, за которыми присматривают. Гостиницы или постоялые дворы первого разряда называются таци,или чаще гонцин;второклассные называются ядоя.

Голландского начальника встречает хозяин гостиницы в парадной одежде с обычным приветствием или комплиментом, а по всей дороге проходящие мужчины, женщины и дети кланяются до земли иностранному вельможе или становятся к нему спиной, как недостойные (по японским понятиям) взглянуть ему прямо в лицо или даже смотреть на него.

Такими же почестями, такими же знаками уважения встречают японских князей при проезде их. Но так великолепно принимают начальника фактории не потому, что он начальник конторы, не потому, что представляет свою нацию, а единственно потому, что он идет к высшему правительству в Эдо, что он скоро, как бы ни был мал и ничтожен, будет иметь честь видеть сёгуна.