Книга III. Беглец от особых поручений

- Обычай. - Вздохнул Ингварь Святославич, но тут же вскинулся. - Ты мне зубы‑то не заговаривай, Виталий Родионович! Лучше ответь, зачем ты вообще их позоришь?!

- Прошу прощения, государь… Вы же знаете, я зверею, когда слышу эти чертовы сплетни о Ладе! Сколько лет прошло, а свет никак не угомонится. И ладно бы болтали «старожилы»! Так ведь нет! Молодежь безусая, что впервые в свет вышла, куда лезет, а? В общем, пусть скажут спасибо, что я никого из них и в самом деле на хольмганг не вызвал.

- А что? Может, и стоило бы, а? Распластал бы парочку охламонов своей знаменитой лопатой, глядишь, остальные‑то и угомонились бы, - неожиданно тихо предложил государь, совсем не по‑монаршьи подперев щеку кулаком.

- Только в обмен на очередную ссылку в Каменград, - буркнул я и встрепенулся. Даже мандраж пропал. - Ва‑аше величество, а с чего вдруг такое неожиданное внимание? Помнится, за последние два года я не один десяток высокородных охламонов окоротил, а тут…

- Сын просил, - со вздохом признался государь. - Он на прошлое Рождество с твоей Беляной познакомился, они же погодки, помнишь… А потом узрел, как ты боярина Мала в окошко вышвырнул… Вот и обеспокоился.

- Вот как… Опасается, стало быть, его высочество наследник, - протянул я. - Правильно делает. Я ведь на него и Родика спустить могу… с тестем на пару, вот уж кто, действительно, звери лютые. За Белянку любому высочеству горячих насуют. И вообще, девочке через месяц только тринадцать исполнится! Рано ей еще об амурах думать, пусть выучится спокойно… Вон графиня Смольянина на нее не нарадуется…

- Да тебя, старый лис, даже Рейн‑Виленский уже боится. Весь двор мне запугал. А уж ежели еще и родственнички твои пожалуют… - неожиданно фыркнул государь, но тут же посерьезнел. - Учти, как только решу оставить сыну стол, первым делом тебя в отставку отправлю. Негоже государю бояться начальника собственной контрразведки.

- Когда? - тут же встрепенулся я. Вот будет счастье, когда с меня это «мучилище» снимут.

- Как ты там говорил? «Закатай губу», да? Еще лет пятнадцать‑двадцать тебе этот воз тащить, не меньше. - Прищурившись, усмехнулся государь. Нет, все‑таки долгое общение со мной изрядно испортило речь Его величества… И это притом, что я‑то в его присутствии очень корректен… обычно. Вот как, а?!

- Эх, а счастье было так возможно… - вздохнул я. Но тут Ингварь Святославич посерьезнел и я подобрался. Шутки кончились.

- Ладно, посмеялись и будет. Поведайте‑ка мне, господин директор Государева училища кадрового резерва, вот о чем… Намедни заходил ко мне Эдмунд Станиславич, принес доклад от Зарубежной стражи и попросился в отставку. Дескать, все что мог, он для Руси сделал, теперь хочет пожить для себя. Почитал я принесенные им бумаги, и вот какой вопрос вызвал мой интерес… А каким, собственно, образом, сгоревшее в своем авиньонском поместье семейство Ротшильдов относится к делам старика?

- Так, может, его и спрашивать надо? - Пожал я плечами, одновременно мысленно делая пометку устроить нагоняй своим подчиненным за нерасторопность. Мне на стол эта, в прямом смысле, жареная новость пока не поступила. Упущение, однако.

- Спросил. А он только улыбается хитро, да на вас с князем Телепневым кивает. Дескать, это вы в свое время «Красный щит» прищучили. Вот, кстати, как это так? «Прищучили» несколько лет назад, а сгорели они два дня тому, а, Виталий Родионович?

- А что, ваше величество, сведений о смене посла Иль‑де‑Франс в Хольмграде не поступало? - помолчав, поинтересовался я.

- Иногда мне кажется, что ты, Виталий Родионович, родом не от Старицких, а из булановых хазар новгородских… - Потерев переносицу, вздохнул государь. - Также любишь вопросом на вопрос отвечать. Ну да ладно. Да, завтра должен прибыть новый посол. Доволен? А теперь рассказывай. Заодно и о том поведай, к чему был этот вопрос о французском дипломате.

- С этим проще всего, государь. Ежели посла сменили, значит, смерть Ротшильдов дело рук Второго Бюро, в смысле моих прямых коллег из Иль‑де‑Франс. Это ведь «Красный щит» на корню скупил все французское министерство внешних сношений, вместе с его разведкой… Вот тамошние «рыцари плаща и кинжала» и устроили чистку… Уверен.

- И как это связано с вашим участием, лисы вы мои? - со вздохом поинтересовался Ингварь Святославич, явно намекая на прозвище Телепнева, гуляющее в свете. А теперь вот и меня в рыжие зачислил.

- Так ведь вспомните историю с Зееландом, ваше величество. Грегуар, дворецкий мой, именно из той службы был. За денежку немалую чуть семью мою не угробил. Нет, о том, что он на Иль‑де‑Франс работает, мы узнали едва ли не раньше, чем он на службу ко мне устроился, а вот то, что службу эту он совмещает с работой на Ротшильдов, раззявивших пасть на мои патенты, поначалу упустили. Зато вскрыли контакты французов с парой чиновников Особой канцелярии и с боярином Шолкой. Последний, как оказалось, с господами дипломатами давно шашни крутил…

- Не отвлекайся, Виталий Родионович, дельно говори. - Дернул подбородком Ингварь Святославич.