Книга Иуды

Таковы фантазии Штрауса и Фолькмара. Для опровержения их достаточно указать на следующие основания: а) Параллели из Ветхого Завета никоим образом не могут служить критерием мифического характера новозаветных рассказов. Совпадения и аналогии между событиями всегда возможны, и мы встречаем их нередко в жизни и истории. Так, например, в параллель тридцати сребреникам Газе указывает на 30 серебряных мин, коими была оценена жизнь Сократа. Тем более, возможно, было в Ветхом Завете пророчество о 30 сребрениках. Что же до Ахитофела, то сходство его судьбы с историей Иуды самое общее, внешнее и чисто случайное. Об Ахитофеле сказано, что он пошел и удавился; но разве того же самого нельзя сказать о всяком, кто решается на подобное самоубийство? Притом Ахитофел изображается во 2-й книге Царств совсем не таким, каким Иуда в Евангелиях: советы Ахитофела принимались с уважением и считались за советы самого Бога (2 Цар. 16:23; 17:1, 14); Ахитофел, далее, не получил за свою измену никакой денежной награды; он, наконец, только оставил Давида и перешел на сторону Авессалома, но не имел умысла коварно выдать Давида врагам. б) Сага об отпадении Иуды не могла явиться среди приверженцев Павла с целью дать этому апостолу место в списке двенадцати. Сам Павел нигде в своих Посланиях не претендует на титул одного из двенадцати; напротив того, он всегда резко отличает себя от них (напр., Гал. 2 и др.).

Далее, Лука, который будто бы первый воспользовался этою сагою, чтобы очистить Павлу место между двенадцатью, прямо и решительно исключает апостола языков из числа двенадцати; он рассказывает в книге Деяний об избрании на место отпавшего Иуды некоего Матфия, причем необходимым условием для сопричисления к лику двенадцати ставит непосредственное и личное знакомство с жизнью и учением Господа, на что Павел, конечно, не мог претендовать (Деян. 1:21–22). в) Если Апокалипсис в гл. 21, ст. 14 знает не одиннадцать, а двенадцать апостолов, коих имена сияют на стене храма как драгоценные камни, то не следует забывать, что Апокалипсис написан уже после избрания двенадцатого апостола на место отпавшего Иуды. г) Апостол Павел в своих Посланиях, правда, не упоминает прямо об измене Иуды. Но ведь этот апостол и вообще сообщает очень мало рассказов из жизни Господа. Далее, в 1 Кор. 15:5, апостол говорит, что по воскресении Господь явился не одиннадцати, как этого требовала бы историческая точность, а к двенадцати ученикам. Но в данном случае апостол употребляет название «двенадцать» как технический термин или специальный титул приближеннейших учеников Господа, в отличие от апостолов в дальнейшем смысле. Название это, конечно, могло сохранять свое значение и быть употребляемо в том случае, когда полного числа двенадцати не было в наличности. Аналогичное явление находим в книге Деяний: диакон Филипп называется одним из семи (21:8), когда Стефана уже не было в живых; точно так же апостол Павел в 59 году употребляет термин «двенадцать», хотя Иаков старший уже в 54 году потерпел мученическую кончину. Наконец, в Посланиях Павла есть прямой намек на предание Иисуса Иудою, – именно в словах 1 Кор. 11:23: «в ту ночь, в которую был предан Господь». Выражение «предан» нельзя относить к Богу, ибо Иисус был предан или оставлен Богом не ночью, но днем – на кресте; естественнее поэтому разуметь здесь ночь предания Господа Иудою.

д) Возражение Фолькмара, что измена Иуды не могла иметь для синедристов важного значения, не заслуживает внимания. Существенного значения в судьбе Иисуса злодейство Иуды, конечно, иметь не могло; хитрые и могущественные первосвященники и помимо Иуды нашли бы средства к осуществлению своего плана. Но не следует упускать из виду, что при стечении громадного числа пилигримов в Иерусалиме и его окрестностях для синедриона было весьма важно знать местопребывание Иисуса. Во всяком случае, содействие Иуды освобождало синедрион от лишних хлопот и вело к цели скорее и вернее. е) Кроме того, против мифического происхождения рассматриваемого рассказа говорят следующие соображения.