Книга Иуды

Его грозная речь уже не разит врагов и не увлекает народ, проповедь Христа о религии чистой и духовной, о низвержении чувственных культов иудейского, самарянского и языческого и замене их поклонением единому небесному Отцу в духе и истине – оказалась, по-видимому, совсем бесполезною для толпы, теперь всецело отдавшейся торжественным приготовлениям к пасхальной вечере. Ослабела, по-видимому, и чудотворная сила Иисуса: за всю последнюю неделю Он не совершил ни одного значительного чуда и даже намеренно уклоняется от этого, когда иерусалимские священники и книжники потребовали от Него доказательств Его мессианской власти. Мало того, проповедник новой религии, пророчивший падение иерусалимского священства и так смело разивший книжников, теперь Сам, по-видимому, испытывает страх перед Своими врагами: в продолжение целой недели Он не решается пробыть ни одной ночи в Иерусалиме, но скрывается у вифанских друзей и прячется в диких чащах Масличной горы.

Наконец, и самый нравственный характер Иисуса в глазах ослепленного Иуды мог теперь утратить свое прежнее величие и обаяние: этот проповедник братства и любви, советовавший Своим последователям продать имения и раздать нищим, теперь не только допускает, но и открыто одобряет значительную трату денег на бесполезные масти; не понимая всего глубочайшего символизма этого действия, Иуда не узнает в Иисусе прежнего защитника нищих и голодных и строгого обличителя безумной роскоши богачей. Итак, галилеянин Иисус не есть Мессия и обещанный Израилю царь, – Он, следовательно, есть лжемессия и лжепророк: вот какая мысль могла явиться в омраченном сознании Иуды под влиянием действий и речей Господа в последнюю неделю. Как лжемессия Христос по закону повинен смерти, – Он, следовательно, должен быть выдан в руки правосудия и получить достойную казнь: вот решение, к какому вела волю Иуды эта мысль.

Вторым условием нравственного перелома в Иуде могло быть пробудившееся в нем перед праздником Пасхи уважение к иерусалимскому культу и наместникам Моисеева седалища. Величественное здание иерусалимского храма, с его великолепным мрамором, роскошными пристройками и драгоценностями всякого рода; торжественные звуки вдохновенных гимнов, распевавшихся среди священных зданий благоговейными левитами; ручьями струившаяся во дворе храма кровь многочисленных жертв, приносившихся благочестивыми израильтянами; длинные вереницы священников и левитов, с благоговением совершавших полные глубокого символизма священнодействия; миллионная толпа собравшихся со всех концов света пилигримов, до фанатизма преданных древнему завету Иеговы, – все это неотразимо действовало на дух каждого еврея и невольно подогревало религиозные и национальные чувства верных сынов Израиля. В эти священные и торжественные минуты благоговейного приготовления к празднику праздников, установленному в память избавления евреев от египетского рабства и в знамение особенного благоволения Иеговы к народу еврейскому, Израиль более чем когда-либо сознавал свое исключительное предызбрание Иеговою из среды других народов, свою великую роль в истории человечества, и с тем большею силою проникался он национальным и религиозным восторгом и благоговейною благодарностию к Богу отцов своих. Все это, вероятно, понимал и переживал и сам Искариот. Он видел, что все дорогие сердцу каждого еврея святыни находятся в руках первосвященников, им послушна вся миллионная толпа ликующего народа, за ними готова следовать вся нация. Ввиду этого Иисус с двенадцатью галилейскими рыбаками, проповедующий новую религию и пророчащий ниспровержение иерусалимского культа, но в то же время сам укрывающийся от Своих преследователей и предсказывающий Себе и ученикам Своим мучения и смерть, не мог ли Он показаться разочарованному Иуде простым мечтателем о невозможном?..