Книга из человеческой кожи [HL]

Джанни надеялся мягко вывести меня из состояния, которое он называл «томлением духа». Но у него ничего не получалось. Мингуилло прочно утвердился во всех моих мыслях. Вероятно, это объяснялось его последним злодеянием против меня: он преуспел там, где неизменно терпел крах раньше. Он заставил меня ненавидеть себя.

Потому что я не могла забыть того, что еще в детстве желала ему смерти.

Все эти годы я упрямо твердила себе: «За все свои преступления Мингуилло заслуживает только одного наказания — смерти».

Я страстно желала этого. В мыслях я хладнокровно убивала Мингуилло на протяжении долгих лет. Я заразила этим желанием Санто. И Сесилию. И Хэмиша. А теперь я не хочу становиться настоящим палачом своего брата, но и не желаю, чтобы он и далее осквернял землю своим существованием.

Хэмиш пришел ко мне проститься. Я помахала Арсе, который ждал внизу с двуколкой, чтобы отвезти его в Ислей и на побережье.

Я крепко обняла Хэмиша и сказала ему:

— Сесилия тоже любит вас. Я уверена в этом.

— Я еду к ней, чтобы все выяснить, — ответил он.

Доктор Санто Альдобрандини

Как это часто случается, Мингуилло решил, что выздоравливает, хотя на самом деле он умирал. Он перешел к косметическим методам лечения задолго до того, как из его нарывов перестал сочиться гной, и таким образом инфицировал их заново. Он поглощал бренди в невероятных количествах и курил сигары, чтобы заглушить собственный смердящий запах. Неудивительно, что в результате столь жестокого обращения с собой у него отказали легкие.

— Он похож на monstruo,[180] — доложила нам Жозефа, — словно уродился таким.

На груди у него неизменно лежала книга в обложке из человеческой кожи, которую ему прислала Сесилия Корнаро.

Жозефа сказала:

— Хирург, который лечит его, говорит, что надо сжечь эту книгу, его береты, одежду, потому что он может принести в Арекипу черную оспу. Но он отказывается. Imbecil!

При слове «imbecil» она метнула умоляющий взгляд на Джанни, а тот в ответ уставился на нее влюбленными глазами.

«Ага, — подумал я, — милые бранятся — только тешатся». Джанни и Жозефа уже не могли жить друг без друга так же, как мы с Марчеллой.

В дверь постучали. Это оказался врач Мингуилло, Сардон. Он желал проконсультироваться с итальянским коллегой по поводу своего беспокойного и неуправляемого пациента. Я ожидал и страшился его прихода.

Я помог Сардону спасти самого себя, предположив, что морской воздух окажет целебное воздействие на его пациента. В сущности, я дал Сардону понять, что, поскольку смерть Мингуилло представляется неизбежной, будет лучше, если к этому времени он покинет Арекипу и окажется на борту корабля. И тогда никто не посмеет обвинить доктора в его гибели. В сущности, именно его отсутствие можно будет счесть той причиной, что и вызвала смерть. Тогда репутация Сардона как врача взлетит до небес среди доверчивых обитателей Арекипы. Сардон нахмурился, благодарно кивнул и поспешил прочь.

Итак, Мингуилло на носилках переправили на побережье. Холодный и свежий горный воздух, похоже, принес ему спасение. К моменту своего прибытия в Ислей он уже мог сидеть. В полдень того же дня в Вальпараисо отплывал бриг. Мингуилло поднялся на борт на собственных ногах, цепляясь уцелевшими пальцами за натянутые вдоль трапа канаты.

Сардон сопровождал Мингуилло до Ислея и даже посадил его на корабль, впрочем, не из-за искренней заботы о его здоровье, а из страха потерять свой гонорар, который его пациент вовсе не спешил выплатить. В конце концов ему пришлось прибегнуть к шантажу, чтобы получить свои деньги, воспользовавшись для этой цели некоторыми сведениями, которыми я его предусмотрительно снабдил. Потому что я попросил Сардона проинформировать своего пациента о возможных первопричинах его заболевания. Я опасался, что книга в обложке из человеческой кожи, присланная Сесилией Корнаро, может заразить и тех, кто находился вместе с Мингуилло на борту корабля. Моя мечта о мести оказалась пугающе реальной.

Впоследствии хирург Сардон рассказывал мне, что Мингуилло выслушал его, вынул книгу из кармана и вскричал:

— Сесилия Корнаро! — А потом пробормотал: — Значит, они все похожи на меня, в конце концов.

Затем он швырнул книгу в море и выкрикнул:

— Вот и я тоже излечился. Как кожа с ее обложки!

Марчелла Фазан

Мингуилло оказался прав. Мы все излечились, хотя и в другом смысле. Я перестала быть Бедняжкой, внутри которой тлели Дерзость и Неповиновение. И я излечилась от желания носить боль в себе, пряча ее от тех, кто любит меня и кто сочтет за честь помочь мне.

Санто излечился от своего сиротского происхождения. Он более не презирает людей за их знатность и богатство. Джанни исцелился тоже. Теперь он не чувствует себя тайным вором, проявившим нелояльность по отношению к своему хозяину и ненавидящим себя за это. Триумфальное обнародование завещания смыло с него осознание своей вины. Фернандо и Беатриса перестали чувствовать себя второй, незаконной семьей. Жозефа излечилась от своего положения рабыни.