Книга Израиля. Путевые заметки о стране святых, десантников и террористов

О древних предках говорить не будем. Давно это было. Откуда они пришли, ясно – с Ближнего Востока, через Римскую империю. Потом там были Польша и Германия. Откуда у автора и взялась его фамилия, которая так сильно раздражает суеверную публику. Город Сатанов – место славных битв турок с поляками в XVI веке на Подолии. От него нынче мало что осталось. Замок. Монастырь. Старинное кладбище. Уникальная крепостная синагога…

Евреев в этих местах больше нет. Впрочем, к концу XIX столетия предки автора переместились в Екатеринослав и Киев. И, помимо исконного для них идиша, заговорили по-русски. Во всяком случае, обе бабушки успели до революции отучиться в гимназии. Но то поколение ещё говорило на идише. Хотя для родителей он уже был языком, который они понимали, но в быту не использовали. Ну, папа помнил, что до войны его пытались учить древнееврейскому. Но что он там выучил…

Зато украинский был у него свободным. И по-немецки говорил – учили в школе. А мама по-английски. Без разговорной практики: в СССР в загранку они с отцом не ездили ни разу. Но чтение, письмо, произношение – всё было пусть инязовское, но при ней. Однако их родной речью была русская. Как, впрочем, и для автора, который всю жизнь говорил и говорит по-русски. Знает пару слов на идише. Иврит – чуть-чуть. Набрался, путешествуя. Ну и английский. Мама постаралась плюс четверть века свободной езды по миру.

У брата и его семьи, которые уехали в Израиль, иврит и русский вперемешку. У его, брата, внука русский уже чуть-чуть – доминирует иврит. Родня в Америке говорит по-русски, хотя у тёщи родной – идиш. Но все их внуки уже шпарят по-английски. Хотя и русский понимают. Однако школа, колледж – всё на аглицкой мове. И что, кроме неё, останется у их детей? Ну, та же пара слов.

Та часть родни жены, которая волею судеб живёт в Польше, помимо русского, говорит по-польски. Причём польский племянник, прожив полжизни в Москве, говорит по-русски без акцента. Племянницу же жизнь унесла в Париж. В связи с чем дети её будут говорить по-французски. Причём в числе друзей автора есть и те, кто из СССР уехал прямиком в Германию. И там возник немецкий, на котором опять-таки им приходится общаться – по крайней мере с детьми, которые уже не всё по-русски понимают.

И всё это в пределах одной несчастной сотни лет. В одной семье и вокруг неё. Итак, имеем: идиш – базовый. Русский и украинский – вспомогательные. Затем всё вытесняет русский. Потом развилка: иврит, английский, польский, немецкий и французский – в зависимости от того, кто в какую страну эмигрировал и куда из неё потом уехал. Или не уехал. Ну, мог бы быть ещё испанский – французский для современных русских евреев тоже экзотика. При этом русский знают все, хотя и в разной степени. Английский все – и тоже в разной степени. Иврит почти все. Он снова популярен, в том числе в диаспоре, но уже в качестве живого языка.

Что будет с внуками и правнуками, кто из них выучит китайский и японский, кто будет говорить по-португальски – когда и если кого-то занесёт в Бразилию, – кто знает? И если кто-то из читателей предполагает, что всё вышеописанное – часть тонко продуманной стратегии, так чёрта с два. Национальная стезя такая. Плыть, выгребая. Не спать под стрелой. Учиться не бояться трудностей. Учиться рисковать. Глядишь – шажок, другой, что и получится.

На русском, который, что ни говори, пока в семье остался базовым, всё это называется «шило в ж-пе». Не очень вежливо, но верно. Поскольку мир большой и круглый. Устроен он по-разному. Бывает то забавен, то печален. То страшен, то смешон. Но жить-то надо. Пока живёшь, надежда есть. Причём она всегда и на это, и на то, и ещё на что-нибудь третье.

И хотя хочется увидеть как оно, в этом мире, но одновременно хочется и домашнего уюта. Единство противоположностей. Которое хорошо известно лётчикам, геологам и морякам. Привет Валерию Сюткину и его песне про девушек и «простых романтиков». А также Александру Городницкому, который ко всем трём категориям имеет самое прямое отношение. Как, впрочем, и к Израилю.

Еврейская жизнь очень часто – сплошная экспедиция. Даже когда страна была закрыта. Отец и дед автора её изъездили вдоль и поперёк. Один строил порты – на Балтике и Белом море, на море Чёрном и на Дальнем Востоке. И средмашевские объекты – в Сибири и на Урале. Другой металлургические заводы – от Украины до Дальнего Востока.

Дед за границей был. Правда, в войну. Германия, Польша… Где моря, там и был. Отец, который со своей непрерывной разливкой стали теоретически мог поездить от Алжира и Катара до Японии и Великобритании, там ни разу не был. Хотя в войну провёл пару лет в Узбекистане и часто потом возвращался в Среднюю Азию. Судьбы человеческие…