Книга катастроф. Чудеса мира в восточных космографиях

При хане Хулагу в Иране обязанности толкователей знамений выполняли буддийские жрецы. По свидетельству армянского священнослужителя Вардана Аревелци, «тоинами[23]» назывались жрецы, которым он верил и по указаниям которых он шел или не шел на войну. Они уверили его, что он долго пробудет в этом теле; а когда состарится, то облечется в другое тело. Они заставили его построить кумирню для этих изображений, и он ходил туда молиться; а они гадали ему, что только хотели…. Эти жрецы, искушенные в обмане и гаданиях, умели заставить говорить войлочные изображения и лошадей» (Вардан Аревелци, с. 22–23). О том, что буддисты из Кашмира умеют заставить говорить своих идолов, известно и Марко Поло, однако смысл этой практики неясен: «В Кесимюре народ также идолопоклонники, говорит особым языком. Просто удивительно, сколько дьявольских заговоров они знают: идолов своих заставляют говорить, погоду меняют заговорами, великую темь напускают» (Марко Поло, с. 75).

В империи конкурировали прорицатели различных сект и вероисповеданий. При дворе Менгу-хана сталкивались интересы буддистов и мусульман. Джувайни не без иронии замечает: «Среди членов ордена аскетов-идолопоклонников (которые на их собственном языке называются тойин) существует поверье, что до того, как в тех краях обосновались мусульмане и зазвучали такбир и игамат (да утвердит и сохраняет их вечно Всевышний), идолы с ними разговаривали — “Ведь шайтаны внушают своим сторонникам (чтобы они препирались с вами)”, — но из-за прихода мусульман они разгневались и замолчали — “Аллах наложил печать на их уста”» (Джувайни. I. 10).

При желании можно найти объяснение пристрастию монгольских ханов, окружавших себя предсказателями и астрологами. Их политические противники, будь то хорезмшах или китайский император, также прибегали к услугам предсказателей. По свидетельству Джувайни, после первого столкновения хорезмшаха с монголами «астрологи сказали, что положение благоприятных планет находилось ниже зенита, а также ощущалось присутствие десятого дома и неблагоприятных планет; и пока не произойдет переход [влияния] к Темному дому, благоразумнее будет не начинать никаких дел, предполагающих встречу с противником. Это обстоятельство повергло его в еще большее смятение, и он решил повернуть назад и поспешить в другое место» (Джувайни. II. 105). Ключевое слово здесь «смятение», то есть состояние психологического надлома, в котором хорезмшах находился с 1217 г. Звездочеты играли важную роль и при дворе хорезмийского султана Джалал-ад-дина. Так, перед битвой с монголами у стен Исфахана «звездочеты советовали султану воздерживаться [от выступления] в течение трех дней и только на четвертый день вступить в сражение, и он оставался на месте, ожидая указанного дня и назначенного времени» (ан-Насави. 61).

Ан-Насави рисует портрет и судьбу известного прорицателя — это малик Нусрат-ад-дин Хамза ибн Мухаммад, наследственный владетель Насы. «Он проявил себя искусным в науках древних, соединив это с прочими достоинствами. Он посвятил себя их изучению в дни своего пребывания в Хорезме, а оно длилось девятнадцать лет! Его предсказания по звездам редко когда не сбывались. Когда не было известий о султане (Джалал-ад-дине) и о том, что он находится в самой середине Индии, он, бывало, говорил, что султан еще появится, будет царствовать и водворит порядок и что Гийас-ад-дин не будет иметь успеха так как звезда его не указывает на счастье: она только мерцает, а [впоследствии! погаснет. По этой причине он единственный, отличаясь этим от правителей округов, не провозглашал хутбы с именем Гийас-ад-дина. И через некоторое время случилось то, о чем он говорил, и дело обернулось так, как он предсказывал, но произошло это уже после его гибели. Вышло так, как говорится [в пословице): ты узнал кое-что малое, а ускользнуло от тебя многое» (ан-Насави. 45).

Мне кажется, что в диалогах между Чингис-ханом и Елюй Чу-цаем речь шла о человеческих усилиях, а небесные знамения послужили лишь поводом для вопросов и ответов. Задача Елюй Чу-цая заключалась в правильном истолковании недобрых знаков. Император и его астролог понимали, что ни снег посреди лета, ни зимний гром не имеют отношения к судьбе хорезмшаха. Судьба хорезмшаха зависела от усилий Чингис-хана и его полководцев. Ситуация с принятием решений выглядела так, как ее описывает южносунский посол Сюй Тин, прибывший с дипломатической миссией ко двору наследника Чингис-хана, Угедея: «Что касается таких важных дел, как походы, война и другие, то [они] решаются только самим татарским правителем. Однако он еще обдумывает их вместе со своей родней. Китайцы и другие люди не участвуют [в этих обсуждениях]. Правитель обычно называет татар “своей костью”» (Хэйда ши-люе, с. 142).