Книга катастроф. Чудеса мира в восточных космографиях

Природа этого явления не поддается объяснению. Однако арабов интересовало другое, не природа явления, а причины, под которыми следует понимать метафизику явления. Вопрос стоял так: что вызывает дождь — могущество Аллаха или колдовство тюрок? В мусульманской картине мира не было места для тюркских молитв о дожде. Поэтому рассказы о магических практиках заклинателей непогоды воспринимались как вызов базовым мусульманским представлениям. Мысль о том, что некая сила на равных соперничает с Аллахом, казалась невыносимой. Само явление не отрицалось и не вызывало тревогу, лишь бы тюрки признали могущество Аллаха. У китайцев такой проблемы не было, поскольку их взгляд на мир не определялся какой-либо монотеистической религией.

Правитель Хорасана Давуд ибн Мансур, расследовавший вопрос о «камне дождя», из уст тюркского царевича услышал предание о давних временах. Странствие юношей к границам освоенного мира есть обряд посвящения в воины. Результатом успешного прохождения инициации было обретение волшебного предмета, в данном случае «камня дождя». Царь, владевший таким камнем, имел преимущество перед своим противником, поскольку мог призвать себе на помощь бурю, снег или град. Так выглядит мифологический сценарий инициации, облеченный в форму родового предания. Например, согласно родовому преданию тюкюе, один из их вождей появился на свет от волчицы и «был одарен, обладая сверхъестественными силами: он мог управлять ветром и дождем. Он имел двух жен. Говорят, что одна — дочь бога лета, а другая — дочь бога зимы»^{33}. Управлять стихиями могли только божественные предки.

Мысль о том, что «камень дождя» свидетельствует о могуществе Аллаха, а вовсе не об искусстве тюрков, также показательна. Она демонстрирует стремление мусульманского сознания включить неизвестный ранее феномен в систему своего универсума. Для целей нашего исследования важно, что ал-Марвази, испытывавший в начале некоторые сомнения в истинности слухов о тюркском камне, узнав подробности беседы с царевичем, перестал сомневаться.

Следующие два примера усиливают впечатление о неспособности средневекового сознания выйти за пределы мифологического мышления. Первое свидетельство о возможности с помощью йада управлять погодой принадлежит арабскому путешественнику Абу Дулафу. Сопровождая китайское посольство, он побывал и в землях кар пуков, но полагает, что «камнем дождя» владели тюрки-кимаки. «Мы пришли к племени, называемому кимак. Их дома из кож. Они едят горох, бобы, мясо самцов-баранов и коз, и ты не увидишь, чтобы они закалывали их самок. Виноград у них такой, что половина плода белая, а половина черная. У них есть камни — магнит для дождя, при помощи которых они вызывают дождь, когда хотят» (Йакут ал-Хамави. Словарь стран, с. 81).

Современник ал-Марвази, химик и врач Мухаммад ибн Закарийа ар-Рази (865–925) слышал другую историю. Согласно этой версии, «камень дождя» находят на перевалах в стране тюрок, а вовсе не на краю света. Кажется, ар-Рази перепутал два сюжета, один из которых связан с мерами по предотвращению схода селевых потоков, а другой с камнем, вызывающим дождь. Сведения ар-Рази известны в пересказе ал-Бируни: «Говорит ар-Рази в “Книге о свойствах”, что в стране тюрок между карлуками и печенегами имеется перевал; когда через него проходит войско или стадо, то ноги и копыта животных обвязывают войлоком и этим делают их мягче во время прохождения, дабы они не били по камням, и не поднялся бы черный туман и не пошел бы проливной дождь. С помощью этих же камней они, когда захотят, притягивают дождь таким способом: человек входит в воду и, держа камень с этого перевала во рту, машет руками, и дождь начинает идти. Ибн Закарийа не единственный, кто передает этот рассказ; это, как будто, нечто не вызывающее противоречий. А в книге “Избранное” говорится, что “камень дождя” находится в пустыне за долиной карлуков и что это черный камень со слабым красным оттенком. И подобные сведения имеют хождение, когда рассказ идет о странах удаленных, с жителями которых мало общаются» (ал-Бируни. Минералогия, с. 205).

Если бы ал-Бируни ограничился только этим слегка ироничным замечанием, то настаивать на том, что он вполне осознанно отвергал мифологические представления современников, было бы сложно. Необходимо другое свидетельство, где бы более ясно прозвучала позиция ученого. И такое свидетельство есть. Был проведен опыт с участием заинтересованных сторон. Однако его безрезультатность вызвала дискуссию, которая лишь выявила разногласие позиций. Тюркская знать настаивала на том, что для опыта была выбрана не та местность, а ал-Бируни с удивлением отметил всеобщее заблуждение.