Книга кладбищ

— Ещё бы. Полные лёгкие воды набрала. Оттого-то мне конец и настал.

— Ого, — сказал Ник. — Значит, ты не была ведьмой?

Девушка пристально посмотрела на него своими призрачными глазами и загадочно улыбнулась. Она всё равно была похожа на гоблина, но теперь на симпатичного. Ник подумал, что такой улыбкой она и без всякого приворота могла бы очаровать Соломона Порритта.

— Ну вот ещё. Разумеется, я была ведьмой. Они это поняли сразу, как отвязали меня от этого стула и положили на траву моё бездыханное тело, измазанное илом и тиной. И тогда я закатила глаза и как стала сыпать проклятьями! Всех жителей деревни прокляла, чтоб им в гробах покоя не было. Это как-то само собой получилось, я сама не ожидала. Чем-то было похоже на танец, когда ноги сами вдруг начинают двигаться под какой-то ритм, которого ты слыхом не слыхивал и в памяти не держал, и танцуешь так до самого рассвета, — с этими словами она поднялась, изогнулась, притопнула, и её босые ноги так и замелькали в лунном свете.

— В общем, я их прокляла на последнем издыхании, буквально выдыхая тину вместо воздуха. А потом испустила дух. Так они сожгли моё тело там, на лугу, пока от меня не остались одни только уголки. Мой прах затолкали в ямку здесь, на отшибе, и даже камешка на могилу не положили, чтоб обо мне память была.

Она замолчала, и как будто на мгновенье загрустила.

— А кто-нибудь из них похоронен на этом кладбище? — спросил Ник.

— Никого, — ответила девушка и поёжилась. — В субботу после того, как меня утопили и сожгли, мистеру Поррингеру из самого Лондона доставили ковёр. Хороший, надо сказать, был ковёр. Но в нём оказалось кое-что ещё, кроме хорошей шерсти и добротного плетения. В его узорах пряталась чума, так что к понедельнику пятеро из них уже кашляло кровью, а кожа их почернела совсем как моя, когда меня из огня вытащили. Спустя неделю мор забрал почти всю деревню, тела свалили в чумную яму за городом, ну и закопали потом.

— Значит, все в деревне умерли?

Она пожала плечами:

— Все, кто смотрел, как меня топят и жгут. Ну, как твоя нога?

— Получше, — ответил он. — Спасибо.

Ник осторожно встал и захромал прочь от компостной кучи. Затем он прислонился к забору.

— А ты всегда была ведьмой? — спросил он. — Ну, до того, как ты всех прокляла?

Она фыркнула:

— Можно подумать, без ворожбы этот Соломон Порритт не стал бы виться вокруг моей хижины.

Ник подумал, что это вообще-то не отвечает на его вопрос.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— У меня ж нет надгробия, — ответила она, опустив уголки губ. — Значит, меня могут звать как угодно. Верно?

— Но у тебя же было какое-то имя?

— Если хочешь знать, моё имя — Лиза Хемпсток, — ответила она раздражённо. Затем добавила: — Не сказать, чтобы я многого хотела, правда? Просто чтобы мою могилу как-нибудь обозначили. Я вон там похоронена, видишь? Где крапива растёт. Только крапива и знает, где я лежу.

Она выглядела такой грустной в этот момент, что Нику захотелось её обнять. И тут его осенило, пока он пролезал между прутьями забора. Он добудет Лизе Хемпсток надгробие с её именем. То-то она обрадуется!

Поднимаясь по холму, он обернулся, чтобы помахать ей на прощанье, но она уже исчезла из виду.

На кладбище валялись осколки чужих надгробий и могильных плит, но Ник понимал, что они не подойдут сероглазой ведьме с окраины кладбища. Нужно было что-то большее. Он решил никому не рассказывать о своём плане, резонно рассудив, что его все начнут отговаривать.

Спустя несколько дней в его уме роилось такое громадьё планов, один сложнее и экстравагантнее другого, что мистер Пенниворт пришёл в отчаянье.

— У меня такое ощущенье, — сказал он, почёсывая пыльные усы, — что у тебя выходит всё хуже и хуже. Мальчик, ты не растворяешься. Ты виднее видного. Тебя невозможно не заметить. Если бы ты явился в компании фиолетового льва, зелёного слона и алого единорога, верхом на котором сидел бы сам король английский в своём королевском облачении, — готов поклясться, что люди бы глазели на тебя одного, полагая всех прочих невзрачными помехами!

Ник молча уставился на него. Он размышлял, бывают ли у живых такие магазины, где продавали бы разные надгробия, и если да, то где их можно найти. Растворение сейчас его интересовало меньше всего.

Он воспользовался лёгкостью, с которой мисс Борроуз отвлекалась от грамматики и словосложения на любую другую тему, и стал расспрашивать её про деньги: как ими пользуются, как при помощи них получать то, что хочешь. У Ника скопилось некоторое количество монет, которые он в разное время находил на кладбище (например, он знал, что лучше всего искать деньги там, откуда только что ушла какая-нибудь парочка, привлечённая мягкой травой, чтобы на ней обниматься, целоваться и всячески кувыркаться. Он часто находил после парочек монетки). Он подумал, что сейчас, наконец, пришло время использовать свои сбережения.

— А сколько стоит надгробие? — спросил он мисс Борроуз.

— В моё время, — подумав, сказала она, — они стоили по пятнадцать гиней. Не представляю, почём они сейчас. Наверное, сильно подорожали.