Книга мёртвых

— Спас мне жизнь? — насмешливо спросил я. — А из-за кого у меня все эти неприятности?

— Ах, ты об этом. — Гурчик смущенно почесал нос. — Ты знаешь, я ведь не по вредности создаю тебе неприятности, Роберт. Это, так сказать… — он помедлил, пытаясь подобрать подходящее слово, — проклятие. Такая уж у меня судьба. Можешь называть это как хочешь. Но, поверь, я не могу изменить свою сущность. И я должен выполнять свой долг.

— Долг? Черт побери, неужели ты хочешь сказать, что за каждую неприятность, которая происходит со мной, ты получаешь… какую-то награду? — Я, признаться, опешил, когда подумал, что этот дурацкий гном опять пытается меня надуть.

— Да нет же! — воскликнул Гурчик, приняв удрученный вид. — За кого ты меня принимаешь? Хотя стой, лучше об этом не думай!

Я невольно улыбнулся. Ну вот, еще одна из его дурацких шуток! Повернув голову, я протянул руку за стаканом. От всех этих разговоров у меня пересохло во рту, но стакан был пуст!

— Какая странная вода, — проворчал Гурчик, облизываясь. — Я такой еще не пробовал. Но на вкус очень даже неплохая.

Я изо всех сил пытался не думать о той идее, которая пришла мне в голову. Застонав, я спустил ноги с кровати и, взяв графин, налил полный стакан коньяка.

— Тебя, судя по всему, мучает жажда, — приветливо улыбнувшись, сказал я. — Просидев двести лет в банке с нашатырем, ты наверняка постоянно хочешь пить, да?

Я попытался рассмеяться, но от боли сумел выдавить из себя только кряхтение.

С грациозностью мешка с картофелем Гурчик плюхнулся на пол и, косолапя, подошел ко мне. Я протянул ему стакан, и он все выпил одним глотком. Его лицо расплылось в блаженной улыбке.

— Ну что, неплохо? — спросил я, наливая ему еще.

— Превошходно! — слегка шепелявя, ответил он, выпив очередной стакан.

Когда я налил ему еще, в графине почти ничего не осталось. Откинувшись на подушки, я покосился на кобольда. Какое-то время он пытался залить себе коньяк в нос, но затем догадался, что пить все-таки следует ртом. Громко рыгнув, он уселся на край моей кровати.

— Нишего себе водишка, — пробормотал он и со смехом улегся на спину. — Ты наштоящщий друг!

— А настоящему другу можно сказать все, не так ли, Гурчик? — обратился я к нему, решив попытать счастья. — Тебе не надо от меня ничего скрывать, старина.

— Ты прав! — Гурчик икнул и в шутку ткнул меня кулаком в живот. — Што хошешь ужнать, дружищще?

Я с трудом сдерживал ухмылку. Наконец-то мне удалось найти управу на этого гномика. Нужно было торопиться и выдавить из него все, что только можно, прежде чем он начнет ясно мыслить. Я не знал, как его организм отреагирует на алкоголь и как скоро Гурчик придет в себя. Может быть, он просто заснет.

— Откуда ты вообще взялся, Гурчик? — начал я. — И что это за долг? Почему ты должен приносить мне несчастье?

— Куща вопрошов, — прошепелявил он. — Но я попытаюшш тебе вше объяшнить, хотя и не думаю, что ты поймешш. — Усмехнувшись, он прислонился к спинке кровати. — Как и вше кобольды, я родилшя на Хо-Тъяре, — продолжил он, глядя на меня остекленевшими глазами. — В одиннадшатом ижмерении. Ты же жнаешь, што у шущештвования одиннадшать ижмерении, правда?

Не дожидаясь моего ответа, он продолжил говорить, и в его желтых совиных глазах застыло мечтательное выражение. Наверное, его мучила ностальгия.

— Тамошние жители, элохим, невероятно шовершенны. Вше, што они делают, у них получаетша. Вернее, получалошь бы, ешли бы не мы, кобольды! Именно поэтому мы и шущештвуем. Мы жаботимщя о равновешии вщеленной, штроя пакошти элохим. К шожалению, нам тоже приходитшя придерживатьшя определенных правил.

Я внимательно его слушал, ибо понимал: если он расскажет мне о законах своего существования, я буду знать, как с ним справиться. И мне действительно повезло!

— Во-первых, из-за наших шуток никто не должен умереть, — продолжил он, уже почти не шепелявя. — Именно поэтому ты до сих пор жив, друг мой. Потолок раздавил бы тебя, если бы я его не придержал… Во-вторых, мы не имеем права нарушать своих обещаний. Если мы опрометчиво пообещаем кому-то что-то, то обязаны сдержать свое слово. — Он грустно покачал головой. — Иначе мы проваливаемся на более низкий уровень мироздания.

— Минуточку, — перебил его я. — Ты что, хочешь сказать, что ты здесь потому, что нарушил данную кому-то клятву?

— Клятву? — Гурчик расхохотался, держась за живот. — Мальчик, да ты вообще знаешь, на каком низком уровне вы существуете? На шестом! Вот так низко я пал. А все потому, что я не могу держать рот на замке. Сам не знаю, зачем пообещал этому бармену из Ярк-эль-Хларка, что напугаю его конкурента. А этот подлец умер до того, как я успел его напугать! И вот вам — я уже на седьмом уровне. Не повезло так не повезло! — он печально закатил глаза.

— А что это за долг? — продолжал допытываться я, чувствуя, что гном трезвеет. Его голос становился все увереннее, и он уже не шепелявил, так что времени у меня почти не оставалось.