Книга не о любви

Мужчина и женщина смотрели на меня с тем самым отвращением, о котором я уже думала, но в конце концов взяли меня с собой. Я ехала сзади, рядом с детьми. Рюкзак положили в багажник. Я прикрыла руками свои отвратительные обгоревшие ноги. Хорошо еще, что в машине темно. Все семейство сидело неподвижно, никто не сказал мне ни слова. Даже дети. У первого же кафе меня высадили, и я поехала дальше в Гамбург теперь уже на другом грузовике.

Начав работать таксистом, я все еще весила семьдесят четыре килограмма. Но на работе моментально похудела. Работала я каждый день с шести вечера до шести утра. Была бы возможность выезжать раньше или если бы сменщик опаздывал, я бы работала еще больше. В такси я не ела ничего. Сначала не могла, потому что очень нервничала из-за рации. Приходилось все время следить, не вызывают ли мой номер, а после получения заказа следовало прибыть на место за три-четыре минуты, — никого не волновало, нужно ли тебе свериться с картой или не перекрыли ли любители борьбы за мир соседние улицы. Посадив клиентов, я должна была сразу же решить, как добраться до цели. И какой это был ужас, если я не знала дорогу! Но даже потом, когда я привыкла, то все равно ничего не ела. Потому что не нуждалась в еде. Была сыта. И в постель больше ни с кем не ложилась. У меня появилась идея фикс, что я не состарюсь до тех пор, пока не начну снова заниматься сексом. Никто и не догадывается, что интимная близость хоть немного да приближает смерть. Весь фокус в том, чтобы просто оставить всё как есть и ничего не предпринимать, тогда можно прожить огромное количество лет.

Первое время работа в такси казалась мне самым замечательным из всего, что было в моей жизни. Я вдруг ожила. Я оказалась на своем месте. Мысль работает четко. Сесть в «мерседес», всю ночь колесить по городу и слушать музыку — это именно то, что нужно. Наконец-то я попала туда, где мне может быть хорошо. Я всегда искала себе подходящее место, а теперь выяснилось, что это место — просто машина. Движение — это единственно возможное состояние, а музыка — единственное утешение. Иногда, когда передавали особенно хорошую песню, я отключала рацию и делала несколько кругов лично для себя. И чем дольше я так ездила, тем более веселой и сильной становилась, а когда наконец чувствовала себя достаточно окрепшей, снова включила рацию и подбирала с обочины темные фигуры.

«С каких это пор тинейджеры водят такси?» — спрашивали пассажиры. И добавляли: «Не хотелось бы мне иметь такую работу».

А ведь работа у меня была замечательная! Единственный недостаток — сами пассажиры. Но за доставляемое мне неудобство они расплачивались своими деньгами. За ночь я зарабатывала не меньше сотни марок. Эти бумажки я засовывала в копилку, их становилось все больше. И наконец их стало столько, что возникла необходимость что-нибудь купить. Я разорилась на старенькую желтую «ауди». Впервые за несколько месяцев взяла отгул и всю ночь колесила по городу на своем приобретении. Потом до меня дошло, что я занимаюсь тем же, чем и всегда, но только бесплатно. И продала «ауди». Шум мотора, шорох шин на мокром асфальте, приглушенный свет, ночные программы по радио, неприветливые люди и уверенность в том, что вот-вот я от них избавлюсь, возвращение к одиночеству, тишина и темнота — ничего больше мне не хотелось.

Когда заканчивалась смена, я садилась на велосипед и проезжала тринадцать километров до квартиры своей сестры. Разогревала банку резаной фасоли, заглатывала ее, недолго сидела перед телевизором и снова ехала в свою фирму. С сестрой я почти не виделась. Прошло совсем немного времени, и я стала весить шестьдесят четыре килограмма. На этой точке я оставалась в течение нескольких недель. Похудеть еще хоть чуть-чуть не получалось. Несправедливо. Банка фасоли, в которой и калорий-то почти нет, да к тому же ежедневные двадцать шесть километров на велике. Что еще придумать, чтобы избавиться от лишнего веса? Работать мотыгой? Иногда я съедала немножко печенья, но тут же принимала слабительное. Если так продолжать и дальше, то когда-нибудь я все же сдвинусь с мертвой точки в шестьдесят четыре килограмма. За это говорят все законы физики. Я буду худеть, худеть и худеть.

А потом я познакомилась с Феликсом. Феликс тоже работал в такси. Через полгода он спросил, не хотела бы я жить с ним вместе. Я воспользовалась возможностью съехать наконец от сестры. Феликс готовил и вел хозяйство, и я снова начала есть и стареть.

«Тебе не нужно работать в такси, — часто повторял он, — останься сегодня дома. Тебе что, деньги нужны? Если нужны, то я дам».