Книга нечестивых дел

— Джузеппе, что я тебе сделал? Будет тебе, paesano,[39] неужели мы не можем подружиться? — На этом бы следовало остановиться, но я в своем желании разобраться в наших отношениях не заметил, как помрачнело его лицо, и продолжил: — Живи сам и дай жить другим.

Джузеппе придвинулся ко мне так, что стали видны все сальные поры на столице. Я не решался пошевелиться, только поводил глазами, надеясь, что кто-нибудь выйдет из кухни и не позволит безумному пьянице свернуть мальчишке шею и швырнуть в канал.

— Сукин сын! — Он обрызгал меня слюной, и я отпрянул от его зловонного дыхания. — От тебя и Доминго меня воротит. Ни отцов, ни фамилии — вы никто! Но мой тупой братец и этот глупый старший повар относятся к вам как к сыновьям. А теперь ты овощной повар. Что он такого в тебе нашел? — Джузеппе стиснул костяшками согнутых пальцев мой нос и резко крутанул. Я сжал зубы, чтобы не застонать. С минуту я безуспешно отбивался от него, затем он отпустил мой нос с таким видом, словно избавляется от чего-то противного. И ушел, приговаривая: — Не зарывайся, безотцовщина, Джузеппе будет за тобой наблюдать.

Глава XX Книга Франчески

— Скучал по мне? — Марко неожиданно обрадовался моему появлению, хотя никогда бы в этом не признался. — Ну как там Рим?

— Загнивает.

— А дома все кажется тебе хорошим?

— В Риме хуже.

— Ни за что не поверю.

Мы сидели рядом с каналом на тихой улочке, ведущей к Риальто. Выполнив задания на кухне, я принес Марко кусочек своего сырного пирожного. Выслушал восторженную похвалу, но не признался, что это дело моих рук. Мне было стыдно, что мое положение улучшилось, а он так и прозябал в бедности. И не сказал, что меня повысили и сделали овощным поваром. Марко и без того мне завидовал.

— Слушай, дурья твоя башка. — Он говорил с набитым моим пирожным ртом. — Я перебросился словечком кое с какими людьми по поводу снадобий, хранящихся в шкафу твоего старшего повара. Помнишь тот злак, который будто бы нигде не растет? Так вот, он растет и его можно купить прямо в Венеции, если есть достаточно денег и знаешь, где искать.

— Ты имеешь в виду амарант, болваний лоб?

— Да. Можешь догадаться, для чего его употребляют?

— Добавляют в хлеб.

— Это он хочет, чтобы ты так думал. Амарант называют листом бессмертия. Здесь не обошлось без магии.

— Марко, это просто смешно, — возразил я и поежился, вспомнив, как переписчик посмеялся над тем, что лист бессмертия бесследно сгинул, в то время как в подвале старшего повара хранится целый мешок этого растения. Марко был прав, амарант можно достать. Я решил, что моего товарища необходимо чем-то отвлечь. — Знаешь, что есть у Борджа на кухне?

— Не увиливай, — презрительно посмотрел на меня Марко. — Я говорил со многими и могу тебе сказать, что древние греки знали, как с помощью амаранта продлить жизнь. — Он угостил меня подлым тычком в бок. — И твой старший повар наверняка в курсе.

— Господи, Марко, ты видел, чтобы кто-нибудь из бессмертных греков разгуливал по улицам?

— А как бы я их узнал? — наморщил он лоб. — Но это не все. Опиум не для супа. Он сильное болеутоляющее, и его можно приобрести в аптечных лавках. Но некоторые пользуются им для удовольствия и не могут остановиться, пока он их не убьет. Опиуму не место на кухне.

Черт! Я всегда восхищался находчивостью Марко, его умением раскапывать то, что ему требуется, соединять отдельные крупицы сведений воедино и использовать к своей выгоде. Но, вооруженный этим даром, он начал выведывать секреты старшего повара, и это меня пугало.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — буркнул я.

Марко, откинувшись назад, оперся на локти.

— Думай как угодно. Но у твоего старшего повара рыльце в пушку и я хочу понять, в чем дело.

— Марко…

— Открой глаза! Он что-то знает о книге и непременно попадется. «Черные плащи» рыскают повсюду. — Мой товарищ выразительно провел ладонью по горлу. — Но мы незаметны, Лучано. Мы никто. Если отыщем книгу, то сможем с ней скрыться. Окажем твоему старшему повару услугу. Если он покупает опиум, то не такой уж он невинный.

У меня похолодело в животе. Франческа решила, что опиумный суп — шутка. А синьор Ферреро так мне и не объяснил, каким образом пользуется этим ингредиентом. Если опиуму не место на кухне, зачем он его держит? Неужели у хранителей иные, более темные цели, чем те, о которых он мне рассказал? И он собирается втянуть меня в какое-то грязное дело? Но для чего бы ему ни требовался опиум, я не мог позволить, чтобы Марко заметил мое смущение, и сказал:

— «Черные плащи» не интересуются старшим поваром, и тебе нечего нос совать.

— Большая шишка? — покосился на меня товарищ. — Большая шишка знает все, чем интересуются «черные плащи». Слушай меня внимательно, синьор Большая Шишка. Я добуду эту книгу — с тобой или без тебя. — Он щелкнул себя по подбородку.

— Марко, я понятия не имею, что нужно «черным плащам», но это был не амарант. Я переписал слово «аманита» — обычный гриб. А опиум он держит от боли. У него случаются приступы мигрени.

— Я на это не куплюсь. Ты по-прежнему защищаешь своего старшего повара, раб.