Книга несчастных случаев

Нейт очнулся, задыхаясь от кашля. Перевернулся на бок, и его вырвало одной желчью. По груди разлилась острая боль, будто его резали ножницами.

Подняв взгляд, Нейт недоуменно заморгал.

«Это моя комната», – подумал он.

В прямом смысле. Его старая комната. В которой он жил ребенком. Прогнувшийся потолок с подтеками. В углу паутина. На стене плакат с тачкой «Ламборгини», выцветший, лишившийся красок. И другие, более заметные отличия. Стойка с ружьями в углу. Рядом коробка с патронами. Окна заколочены досками. Возле кровати на столике бутылочка с отбеливателем незнакомой марки, окруженная неровным кружком бумажных полотенец и марлевых тампонов.

Застонав, Нейт уселся в кровати. От этого усилия перехватило дыхание, и пришлось какое-то время сидеть, приходя в себя. Боль, пилившая ребра, немного притупилась.

Там, на хлипком стуле, сидел отец. В левой руке – ложка в миске с овсяными хлопьями. А рядом – пистолет 45-го калибра. «Призрак, – подумал Нейт. – Тот самый, которого я уже видел».

И все-таки не призрак. Абсолютно реальный человек, кто бы он ни был. Во плоти.

Отец Нейта, но в то же время не его отец. На то, что это не он, указывала ложка в левой руке, да и в целом он выглядел грубее. Похожим на кусок выдубленной кожи. Это не умирающий от рака. Жизненные силы буквально окутывали его. Он посмотрел на Нейта ясными голубыми глазами.

– Здравствуй, Нейтан, – сказал старик.

– Не может быть… – Голос Нейта прозвучал хрипло, точно скрежет камня по асфальту.

Его отец – или двойник отца – фыркнул:

– Не может. И в то же время может.

Нагнувшись, старик поднял что-то с пола: старую кружку с отколотым краем. На ней был изображен оранжевый мультяшный кот, в котором Нейт узнал Хитклиффа[113], уныло заявляющий выходящим изо рта пузырьком: «Ненавижу понедельники». «Так разве это не фраза Гарфилда?[114]»

– На, держи.

Поморщившись от боли, Нейт протянул руку и взял кружку.

В кружке была вода. Он отпил глоток. Вкус оказался каким-то… не таким. От резкого минерального привкуса у Нейта защипало язык. Тем не менее вода подействовала освежающе. Не обращая внимания на странный вкус, Нейт залпом осушил кружку – и тотчас же пожалел об этом. Внутри все съежилось, по пищеводу пробежали спазмы.

– Нужно было пить медленно, – заметил Карл.

– Да, я уже понял. Спасибо.

– Наверное, ты и проголодался?

– Есть не хочу.

– Это потому, что ты настолько голоден, что сама мысль о пище вызывает тошноту. Только скажи, я дам какие-нибудь консервы. Холодные, но все-таки еда. Будем надеяться, на этот раз ты не исторгнешь ее из себя.

– На этот раз? – Нейт нахмурился.

– Последние пару раз ты перекатывался на бок и вываливал все на пол.

Последние пару раз.

– Сколько времени я провел без сознания?

– Ты постоянно приходил в себя и снова отключался, – Старик пожал плечами.

– Ничего не помню. Как долго?

– Пару недель.

Нейт напрягся. «Оливер, Мэдди, они в опасности…» Им угрожал Джед, им угрожал Джейк.

– Не может быть… чтобы я пролежал здесь две недели, это просто невозможно! Я должен вернуться…

– Хочешь, верь, Нейтан, хочешь, не верь, мне все равно.

– Не Нейтан. Нейт. Нейт!

Неотец кивнул.

– Ну хорошо, Нейт. Я промыл тебе раны, – сказал он, кивая на флакон с отбеливателем.

– Отбеливателем?

– Лучшее дезинфицирующее средство на свете.

Нейт вспомнил, как отец, обжегшись ядовитым плющом, брал перочинный ножик, вскрывал волдыри и промывал их отбеливателем.

Этот человек – его отец? Или какая-то странная версия отца?

– Кто ты такой?

– Карл Грейвз.

– Ты не мой отец.

– Да, наверное, не твой. – Карл презрительно фыркнул. – Как и ты не мой сын.

– Твой сын. Ты называл его Нейтаном, не Нейтом?

– Совершенно верно.

Сбросив ноги с кровати, Нейт опустил их на пол. Половицы жалобно застонали даже от малейшего нажатия. И все тело Нейта также жалобно застонало – от боли в самых разных его частях. Она разлилась по костям с такой силой, будто его сбил грузовик.

– Карл, а ты со своим Нейтом ведешь себя дерьмово, издеваешься над ним?

Старик замялся. Затем резко протянул руку и отобрал у Нейта кружку.

– Буду внизу. Если захочешь, спускайся. Найду тебе что-нибудь съестное. А хочешь, оставайся здесь, пока не сгниешь в кровати. Дело твое.

* * *

Нейту потребовалось время, чтобы подняться на ноги и спуститься вниз. И дело было не только в боли и в завязанном узлом желудке. Прежде всего – в реальности, точнее, нереальности происходящего. Мир Нейта начал рассыпаться еще до всего этого, а затем последовала та ночь в тоннеле. В обществе Джеда и Джейка. Джейк – вправду его сын Оливер? И да, и нет. Как человек внизу – его отец и одновременно нет, Джейк – Оливер, но другой Оливер. Один из Оливеров, Оливер из другого времени, из другого места. Сын Нейта – добрый и заботливый; этот же парень – мстительный злобный урод.

И вот теперь из-за этого урода Нейт очутился здесь.

В своем доме, который не его дом.

Со своим отцом, который не его отец.

Отделен этим миром, а может, многими мирами от настоящих жены и сына.

Нейт встал, превозмогая боль, и спустился вниз.

* * *