Книга о Бланш и Мари

Дело происходит еще при жизни Пьера: дружеская улыбка. Поль приходит в невероятное возбуждение, долго представляет себе, как эта рука касается его обнаженного тела.

Ее рука! Она ведь деформирована! но он не обращает внимания на следы облучения. Рука заменяет ему ее тело: белоснежное, пышное, абсолютно недоступное тело. Хоть бы раз в жизни излить себя в это тело! — принадлежащее, принадлежащее! — его уважаемому учителю и образцу для подражания. Мари, Мари, чем все это кончится?

Какова химическая формула страсти?

И почему не существует «архивного метра» любви, почему любовь постоянно изменяется, в отличие от эталонного метра — десятимиллионной части парижского меридиана, почему никто не получил премии за атомный вес страсти, установленный для всех, навеки, на все времена?

Полстраницы из «Черной книги». Дальше оторвано. Вопрос: Зачем же как животное тавром?

Начатый ответ: Однажды, когда Поль зашел в гости, Мари в шутку пригласила его на кухне потанцевать и на несколько мгновений так тесно прижалась к нему, хотя у нее в это время и были месячные, что он

Остаток страницы оторван. Она его провоцировала? Сознавала ли она, что он бессонными ночами будет вновь и вновь переживать эти секунды, словно бесконечно пребывая во власти сексуальности, как будто его навсегда пометили, как животное тавром.

К чему эта запись о месячных?

Когда умер Пьер Кюри, лучший и самый обстоятельный некролог написал Поль Ланжевен. Мари очень понравилось. Он сумел все понять.

Поль постарался.

Он пытался разобраться в Мари. Ему казалось, что у нее много лиц. Мари запросто общалась с Полем и его женой Жанной Ланжевен и с их четырьмя детьми. Мари расстраивается, когда Жанна жалуется на резкое обращение мужа. Она возмущается, узнав, что Жанна разбила о его голову бутылку! Она отмечает «ужасные стычки» супругов. Однако ничто не предвещает, что любовь вот-вот разрушит жизнь Мари, она волнуется за него, но он, на первый взгляд, не играет сколько-нибудь существенной роли.

А тикающие звуки бомбы любви? Неужели непонятно?

Возможно. В «Книге» Бланш вплоть до весны 1910 года лишь разрозненные и курьезные записи о Поле, только неуверенные комментарии — (месячные!) — намекают на то, что ему предстоит сыграть какую-то роль.

Он прочно и безболезненно, как раковая опухоль любви, затаился в ее жизни.

Бланш тоже дожидается своего часа. Он должен наступить.

В «Книге вопросов» она много рассказывает о своих ночных беседах с Мари, но их разговоры касаются только Сальпетриер, тамошних женщин и врачей. Мари, похоже, все больше увлекают рассказы Бланш. Ей хочется побольше узнать об экспериментах, о сексуальных домогательствах и побегах.

О чем она думает?

О чем думал Поль, неизвестно никому. Его жена Жанна слышала в темноте его дыхание, но он не спал — ведь именно в темноте Мари представала перед ним особенно отчетливо. Она появлялась из темноты, словно голубое мерцающее сияние, ему нравилось так думать, темнота точно озарялась Мари, и тогда его дыхание так учащалось, так учащалось, что Жанна Ланжевен ночь за ночью шепотом спрашивала: — Поль? О чем ты думаешь? Ты спишь?

Но он не ответил.

5

Мари сказала: нам следует все устроить. Он спросил, что она имеет в виду, она повторила: нам следует все устроить, надо снять себе квартиру.

15 июля 1910 года они сняли двухкомнатную квартиру на улице Банкье, 5. Там они могли встречаться. Обстановка квартиры была скромной, однако включала гостиный гарнитур, обитый светло-зеленой тканью, — Мари, к своему удивлению, обнаружила, что этот гарнитур ей очень нравится, особенно его зеленый цвет, напоминавший ей о летнем луге в Закопане.

Спальня очень простая: одна кровать.