Книга о Человеке

— Только не это! — Рассмеявшись, он обхватил голову руками.

— Кстати, раз уж ты пришел, у меня к тебе есть серьезный разговор. Готов ты меня выслушать?

— А что такое?

— Возмечтав посвятить свою жизнь банковской деятельности, ты, сам того не зная, следовал своему призванию, предначертанному тебе велением Бога, или, если угодно, волей Великой Природы. Только благодаря этому ты, совершенно не отвечавший критериям отбора, смог поступить на службу. Мое участие в качестве поручителя было бы недостаточным, чтобы невозможное сделать возможным. Посему ты должен осознать, что твоя теперешняя работа отвечает твоему жизненному призванию, и стремиться достичь в ней совершенства, чтобы исполнить свое предназначение.

— Вот оно что…

— Если ты этого не осознаешь, можешь ко мне больше не приходить. Это будет потеря времени для нас обоих.

— Но вы в первый раз заговорили об этом, а мне и в голову не приходило… Обещаю все серьезно обдумать.

— Я хочу, чтобы ты понял: ты и только ты можешь осуществить свое призвание, я в твою работу вмешиваться не намерен… Но мне бы хотелось, чтоб ты добился успеха, относясь сознательно к тому, что тебе определено. Поэтому-то, не боясь показаться сующим нос не в свое дело, я попрекнул тебя, когда в твоих манерах проскользнули застарелые рыбацкие ухватки. Если не исправишься, тебя будут считать невоспитанным и не оценят как должно… Я сам так и не сумел до конца отмыться от рыбацкой грязи, из-за которой много пострадал, может быть, поэтому я так щепетильно забочусь о тебе.

— Понятно…

Вскоре он ушел.

В следующий раз он пришел в сезон весенних дождей, в субботу, около трех.

Утром моя младшая дочь получила разрешение на учебу за границей, французское посольство выдало визу, и мы все облегченно вздохнули.

Дочь этой весной окончила высшие курсы женского колледжа. Она решила воспользоваться тем, что в открывавшемся в начале сентября международном съезде ПЕН-клубов от Франции должен был участвовать мой приятель Б., и поехать вместе с ним, чтобы поступать в Парижскую консерваторию. Готовясь к отъезду, она не докучала матери просьбами о помощи и сама собирала свой багаж. В Парижской консерватории уже училась наша третья дочь, писавшая нам каждую неделю и готовая устроить младшую сестру в том же женском пансионе, в котором проживала сама, так что в этом отношении жена была спокойна.

К несчастью, в ту эпоху и Япония и Франция испытывали большие экономические трудности, приходилось выполнять множество обременительных условий, и никак не удавалось получить разрешение на заграничную учебу даже за свой счет. Многие месяцы мы провели в беспокойстве, но вот наконец этим утром все благополучно разрешилось, и мы радовались всей семьей.

В половине четвертого, когда я спустился в столовую выпить чаю, пришел с визитом Ёсабуро. В отличие от своих прежних визитов, он был одет в элегантный пиджак. Его провели в столовую, предложив выпить чаю, и, едва сев на стул, он выпалил:

— Хочу поблагодарить вас за прошлый разговор. Теперь я каждое утро бесстрашно иду на работу с мыслью о том, что осуществляю свое предназначение, определенное мне Великой Природой.

— Да ну? И когда же ты это осознал?

— Через несколько дней после нашего разговора…

— Как же так? Если ты так быстро обрел уверенность, почему сразу не поблагодарил в письме или по телефону?.. Вот она — рыбацкая кость! Имеющие с тобой дело решат, что ты человек неблагодарный!

— Опять влип! — Улыбаясь, он схватился за голову.

— И все же, раз ты обрел уверенность в своем предназначении, ты сможешь лучше выполнять работу, это хорошо!

— На второй день после ваших наставлений, вечером, я позвонил своему однокурснику, о котором я вам уже говорил, поклоннику вашего творчества, мы встретились, и я пересказал ему ваши слова. Они произвели на него сильное впечатление, он сказал, что это главная идея вашего творчества, и многое подробно мне объяснил. Благодаря разговору с ним и его подробным разъяснениям я наконец-то все хорошо понял. Он настойчиво советует мне почитать ваши книги и обещал время от времени встречаться со мной и рассказывать о вашем творчестве. Я устыдился, каким же я был невеждой!

Пока мы беседовали, дочь заварила чай и расставила чашки. Я поднес чашку к губам, а жена, встретившись со мной взглядом, чему-то улыбнулась и повела глазами в сторону Ёсабуро. Он пил чай тихо, не прихлебывая, вполне пристойно. Я вспомнил нашу прошлую встречу и кивнул жене в ответ.

— Честно сказать, я заскочил к вам по дороге со службы, чтобы покаяться в своей дикости.