Книга о Человеке

— Рассказать все… Да чего еще рассказывать-то… Мне, такой капризной, стать женой батрака было нелегко… И тут я вспомнила о своей покойной матушке. Однажды мать решила, что отныне ей надлежит быть не изнеженной женушкой, а хозяйкой дома. С этого времени она перестала наряжаться и прихорашиваться, весь день ходила в простой одежде, с утра шла в кухню и была на дружеской ноге со служанками, всех привечала, со всеми разговаривала. Запаздывал ли отец или вообще ночевал вне дома, она делала вид, что ничего не замечает… Одним словом, совершила в себе самой революцию. К многочисленным внебрачным детям она стала относиться не как к отпрыскам своего мужа, а как к детям, дарованным ей свыше, и с сердечной искренностью заботилась о них, как о своих собственных… В ту пору сразу за передними воротами нашего особняка располагалась адвокатская контора. В юные годы отца бывший при нем чем-то вроде мальчика на побегушках Н. сдал экзамен на адвоката и начал заниматься адвокатской практикой, претендуя на то, чтобы стать преемником отца. Кроме него в этой конторе работали служащие-практиканты, ученики, а также личный секретарь отца. Этот секретарь, некто С., жил неподалеку от виллы очередной отцовской пассии. Он ведал финансами адвокатской конторы и нашим семейным бюджетом. Матушка сообщила ему о своем решении и попросила объяснить, как следует вести домашние расчеты, поскольку, по ее мнению, это должно было входить в обязанности хозяйки дома. С. сочувствовал матушке, был чрезвычайно рад, что она приняла такое решение, и не только дал ей необходимые разъяснения, но и передал ей контроль над семейным бюджетом, научив, как с ним обращаться, при этом посоветовал ей, когда он будет докладывать отцу, делать вид, что она ни о чем не в курсе. Досконально разобравшись в наших семейных доходах и расходах, матушка первым делом в пять раз увеличила, начиная с С., зарплату служившим у нас людям. Как сказал ей как-то С., в доме сразу точно посветлело. Но в сравнении с матушкой мое положение можно считать вольготным, ведь, даже став женой батрака, я могла ни от кого не зависеть.

— Мне казалось, ты не догадывалась о тяготах, выпавших на долю матери…

— Да, тогда не догадывалась, а сейчас, на старости лет, я очень хорошо понимаю, что ей пришлось претерпеть.

— Но, подводя итог нашему разговору: я уже не батрак, а состоявшийся писатель. Так что и ты, как подобает супруге писателя, должна следить за собой и не пренебрегать косметикой, согласна?

Не стерпев, я рассмеялся.

— Моя матушка, — продолжала жена, — была высокая, красивая женщина. Даже без косметики, одеваясь в простую домашнюю одежду, она поражала благородством и изяществом своего облика, она пользовалась всеобщим уважением, и не только потому, что была супругой главы компании… А я вся в отца — ни ростом не вышла, ни осанкой, да и красотой лица похвастать не могу. Сколько ни наряжайся, все без толку — на писательскую жену я не потяну. Уж не обессудь, лучше я, как прежде, все свое время буду посвящать нашему дому. Придется тебе смириться и принимать меня такой, какая я есть. Я самая настоящая жена батрака, нет мне большей радости, чем хранить наш домашний очаг. В этом мое счастье, мой земной рай…

Продолжая улыбаться, жена начала убирать со стола. Это был редкий случай, когда она заговорила о себе, и, может быть, именно это доказывало, что она и вправду счастлива.

Когда младшая дочь спросила меня о «фонде в пользу нуждающихся», я вкратце изложил ей то, о чем написал выше.

Дочь слушала меня внимательно, а под конец сказала:

— Спасибо за рассказ. Хоть я и не могу тягаться с мамой… В Судане меня наверняка ждет немало трудностей и испытаний, но я буду всякий раз вспоминать то, о чем ты рассказал, и не падать духом… Почему же ты ни разу не написал об этом в своих книгах?

— Незачем выставлять перед людьми то, что касается только нас двоих.

— Мамочка была против?

— Против — мягко сказано. Когда было напечатано мое первое произведение, она поклялась, что не будет читать ничего из написанного мной. И за всю жизнь ни разу не нарушила слова.

— Но почему? Что это значит?

— Ничего не значит.

Дочь молчала и глядела на меня недоверчиво, поэтому я поспешил с разъяснением:

— Если бы она прочла написанное мной, то в следующий раз, когда я начал бы писать, стала бы невольно оказывать на меня влияние. Но она не читала, поэтому мы с ней и не обсуждали того, что я пишу, следовательно, она была избавлена от необходимости в качестве жены писателя заниматься еще и литературой. Нас обоих это устраивало.

Тогда дочь попросила, поскольку она через день уезжает в Судан, уделить ей еще немного времени и, если я не устал, рассказать ей об обстоятельствах нашей женитьбы.