Книга о Человеке

— Госпожа Нобэ, вы с малых лет воспитывались матерью-христианкой. Ваш супруг — старший сын японского представителя всемирно известного христианского объединения. И вы сама — христианка. Я тоже верую в христианского Бога-Родителя, и, заболев, прошу помощи Него, у Великой Природы. Именно сейчас вы должны положиться на помощь Бога-Родителя. Если вы на это не способны, вы не христианка. Забудьте о смерти и радостно вручите свою жизнь Богу.

Я говорил с жаром, но не знаю, достигли ли мои слова ее слуха и сердца. Как бы там ни было, она молча ушла.

Обессилев, я продолжал оцепенело сидеть в комнате жены. Внезапно мне на глаза попался фонарь святой Девы Марии, я пожалел, что не рассказал ей о нем, и начал молиться Богу Великой Природы, чтобы Он спас ее жизнь.

Вернувшись из магазина, жена увидела, что Митико ушла, а я один сижу неподвижно в ее комнате.

— И Нобэ и я воспитаны так, что стыдимся заговаривать о деньгах, точно родились в раю… — сказала она. — Получив от рождения истинную жизнь, мы были счастливы… Но началась война со всеми ее тяготами, и Бог Великой Природы нам, людям, наделенным истинной жизнью, облегчил существование — меня сделал женой батрака, ее — экономкой, на плечах которой лежит все домашнее хозяйство… Так что не бери в голову…

— Ты сказала, что Нобэ стала экономкой?

— Даже и не экономкой, простой домработницей… Я тоже одно время ходила пригнув голову, все искала, не уронил ли кто монетку… Наверняка и Митико переживает нынче нечто подобное.

— Ты говоришь так беззаботно… Но она выглядит ужасно ослабевшей, точно при смерти.

— Я тоже какое-то время чувствовала себя ослабевшей и умирающей. И Митико скоро поправится… Так же, как и я, она владеет истинной жизнью.

Услышав это, я вернулся к себе в кабинет. Сразу сел за работу, но на душе было неспокойно. В голове неотвязно крутились слова жены, что, мол, и она и Митико словно бы родились в раю.

То, что у моей жены было безоблачное детство, я хорошо знал, но про Митико услышал впервые. Пытаясь во всем этом разобраться, я стал вспоминать ее в молодые годы. Кстати, и Минору особенно интересовался ее юностью…

Впервые она пришла ко мне в 1934 году.

Дочь моего близкого друга попросила меня почитать рукопись своей студенческой подруги, мечтающей стать писательницей, и представила мне Митико Нобэ. Было это весной.

В то время я боролся с туберкулезом легких и лишь изредка публиковал в журналах рассказы, у меня не было знакомых в литературных кругах, а так как за предложением почитать рукопись обычно стоит просьба посодействовать с публикацией, я ничем не мог помочь. А надо сказать, что когда я, будучи во Франции, принял решение стать писателем и вернулся на родину, то был поражен тем, что общество в Японии все еще феодальное и порядки в литературных кругах остались феодальными, хотя по идее должны бы олицетворять свободу, словом, я решил тогда вопреки обстоятельствам жить так, как живет писатель во Франции.

Девушке, ходатайствовавшей за подругу, я сказал:

— Могу только прочесть рукопись — и ничего более.

Через несколько дней она вновь подступила ко мне с настойчивой просьбой, говоря, что достаточно будет, если я прочту и выскажу свое мнение.

Таким образом, Митико Нобэ весной 1934 года принесла мне свою рукопись. К моему удивлению, пришла она с огромным подарком.

Обычно посещающих меня гостей я принимал у себя в кабинете на втором этаже, но ее провел в гостиную внизу. В кабинет ко мне изредка захаживали молодые литераторы, а в нижней гостиной, по обычаю нашей семьи, гостями занималась жена.

По словам хлопотавшей за нее подруги, отец Нобэ был заместителем директора компании, выпускавшей газету «X», сама Митико на втором курсе бросила учебу в женском университете и собиралась стать писательницей, при том, что училась она отлично, еще у нее был прекрасный характер, и друзья ее любили.

С виду и не скажешь, что девушка из столь известной семьи. Никакой косметики, простенькое платье, держится скромно.

Пройдя в гостиную, явно смущенная, она, видимо, стеснялась, не зная, как ей подобает ко мне обратиться, и пробормотала только:

— Вот то, что я написала. Прошу вас! — и положила на стол рукопись страниц на двадцать.

— Мне сказали, что вы хотите стать писательницей, это так? — заговорил я не слишком ласково.

— Да…

— И с каких же пор у вас такое желание?

— Со школы…

— Отчего же у вас, барышня, возникло такое желание?

— Ну, мне нравится… Читать, писать…

— В Японии к писателем относятся с презрением, а ваши родители знают о вашем желании и согласны?

— Да.

— Допустим, и все же… Чтобы стать зрелым писателем, требуется потратить много труда, преодолеть множество препон, даже среди мужчин не счесть примеров тех, кто за всю жизнь не смог добиться успеха… Вы думали об этом?

— Да. Я готова всю жизнь…

— Неужели? Тогда простите, что приставал к вам с неприятными вопросами, — сказал я и посмотрел на нее повнимательней.