Книга о Человеке

Листаю страницы — шестнадцать коротких пьес для фортепьяно. В конце — текст Кэндзабуро Оэ «Музыка как Grace». Прочитав, я еще больше расчувствовался.

«Когда Мицу родился, обнаружилось, что с головой у него непорядок. После операции он впервые стал подлинно жить в нашем мире», затем следовало подробное объяснение, каким образом старший сын писателя, несчастный настолько, что это невозможно выразить словами, обрел в музыке уникальный способ самовыражения. Написав отдельно о каждой пьесе, Оэ добавляет: «Я — человек нерелигиозный, но не могу не признать, что нахожу в музыке благодать. Понимая слово „grace“ как изящество, как красоту, как благодарственную молитву, я вслушиваюсь в музыку Мицу и слышу в ней то, что возвысилось над его отошедшим на задний план феноменальным „я“».

Я читал, мысленно соглашаясь: «Именно так, именно так!», и, когда закончил, долго не мог успокоиться, мне все хотелось взять Оэ за руки, выразить ему свою радость, свою благодарность, свое сочувствие.

Схватив сборник, я поспешил в ателье моей дочери, сел за рояль и решил для начала сыграть первую пьесу: «Окончание занятий». Впервые за двадцать лет я прикоснулся к клавишам, но пальцы мои давно потеряли гибкость и не хотели повиноваться, в особенности же из-за простоты мелодии музыка мне никак не давалась. Зашедшая в ателье дочь, не вытерпев, заняла мое место и начала играть с первой пьесы. Закончив играть третью пьесу «Аве Мария», она сказала:

— Чудесная музыка! Ясная, трогающая душу… В мае в нашей консерватории состоится концерт учащихся, кто-нибудь наверняка будет петь соло «Аве Мария», и я попрошу кого-нибудь из выступающих исполнить на фортепьяно эту «Аве Мария»… Она сделает чище молодые сердца.

— Не сыграешь ли мне все, чтобы я мог высказать Оэ свое впечатление?

Я прослушал все шестнадцать пьес подряд и впервые за многие годы ощутил, что музыка и впрямь очищает душу.

— В этом году, — сказал я дочери, — Мицу Оэ сделал мне чудеснейший новогодний подарок.

А дочь прошептала про себя:

— Надо бы на майском концерте попросить лучших учеников исполнить хотя бы три пьесы — «Аве Мария», «Лето в Каруидзаве» и «Печаль».

Утром второго января я, как обычно, перед тем как сесть за работу, просматривал газеты, и вдруг в глаза бросилась маленькая заметка на третьей странице. Бывший член палаты советников Итиро Цунэока вечером первого января скоропостижно скончался в гостинице на берегу озера Кавагути в префектуре Яманаси. Похороны состоятся в Великой церкви Тэнри в городе Фукуока седьмого января, распорядитель похорон — старший сын главы церкви.

Я был поражен. Всего только три с половиной месяца назад мы неторопливо беседовали в моей гостиной, и когда я провожал его, прозвучали роковые слова Небесного сёгуна, но чтобы умереть в первый день нового года!.. Некоторое время я молча молился. Вдруг — голос Небесного сёгуна:

— Нынешний год — благодатный, он принесет всем людям покой и благоденствие. Годы препятствий миновали. Именно поэтому сей человек, свершив покаяние, отошел без страданий… И для тебя, малодушного, случившееся — во благо. Теперь ты уже наверняка не будешь растрачивать время, помогая устраивать дела «Горной виллы Тюсин» с видом на Фудзи!.. Хватит бездарно проводить Новый год, делай то, что тебе предписано!

Излишне говорить, что я немедленно поднялся в кабинет.

И действительно, забыв про Новый год, я весь день просидел в кабинете, работая над этой книгой. Мой юный друг Сакида, который каждый год вместе с женой и дочерью заходил вечером с новогодними поздравлениями и засиживался у меня на несколько часов, повторяя шутливо, что теперь, когда он получил на весь предстоящий год заряд душевной бодрости, он может спокойно идти домой, прошлой весной погиб в автомобильной аварии. У моих молодых друзей — супружеской пары Таяма, — неизменно навещавших меня третьего января, был траур, так что мне не пришлось прерывать работу и спускаться в гостиную.

Мне было известно, что дочь Сакиды — Н., три года назад окончившая консерваторию, установив у себя дома рояль, открыла частную школу и очень в этом преуспела; накануне Нового года от нее пришло длинное письмо о том, как она, потрясенная смертью отца, долго пребывала в неутешной скорби, но затем крестилась в католическую веру и обрела наконец мужество и радость жить, и тем не менее я не смог написать ободряющего ответа, более того, глядя в окно на голубое небо, не удосужился пожелать ей благополучия в новом году, настолько я был поглощен своим трудом…

Это произошло утром четвертого января.

Старшая дочь с мужем, уезжавшая на Новый год в путешествие, сразу по возвращении пришла ко мне с поздравлениями и подарками. Был десятый час, и почти одновременно с ней появилась госпожа Родительница. И я, и обе мои дочери всполошились.

За последние три года госпожа Родительница посещала мой дом около двухсот раз, но обычно это случалось часа в три пополудни и позже. Мы встревожились, почему она пришла на сей раз так рано, утром, в девять часов, когда все мы завтракали. Уж не произошло ли чего дурного?